Глава 2
Шантаж
Засмотревшись на рекламную стойку, Марсель налетела на входящего в книжный магазин парня. Удар оказался таким сильным, что сбил ее с ног. Книги рассыпались по полу.
— Ох, нет! — виновато воскликнул незнакомец с легким, как показалось Марсель, южным акцентом. — Я вас не заметил.
Но прежде, чем он успел что-то предпринять, рядом вырос один из новых телохранителей отца. Сильные руки подхватили ее под мышки и резко поставили на ноги:
— Леди, вы не пострадали?
— Все хорошо, — кивнула Марсель и посмотрела на парня, поспешно подбирающего книги. — Спасибо.
Он виновато улыбнулся, протягивая ей стопку, состоящую из фантастики и научной литературы. Это был худощавый подросток, явно резко вытянувшийся за короткое время. Его светлые, почти бесцветные волосы были аккуратно подстрижены, линия подбородка еще оставалась мягкой, хотя в будущем обещала обозначиться резче. Он показался Марсель знакомым.
— О... Вы такая маленькая, я не привык, что девушки здесь бывают такого размера... то есть, я хотел сказать, что вы очень хрупкая. Мне показалось, что я вас покалечил, — он на мгновение поднял свои светлые глаза, а потом покраснел.
Образ обжег память, как клеймо. Она точно видела это лицо раньше.
— Мы нигде не встречались? — выпалила Марсель прежде, чем успела обдумать это.
— Не уверен, — парень с сомнением взглянул нее. — Мне кажется, нет.
В ту же секунду она уверилась в этом еще сильнее. Этот мягкий голос, манера говорить, глубокий капюшон толстовки...
— Я Марсель, — быстро представилась она.
«Говори! Нельзя, чтобы он ушел!»
— Леди?.. — осторожно вклинился в разговор телохранитель.
— Ахаон, — парень чуть нахмурился, стараясь понять причину внезапной попытки завести знакомство.
Странное имя. Память дразнила своей недоступностью. Марсель никак не могла понять, где они могли познакомиться. И когда?
Взъерошенная русоволосая девушка с целым пакетом сомнительного вида романов, с любопытством посмотрела на них, а затем осторожно обошла, спеша на улицу.
— Экзотично. Может быть, мы могли бы встретиться как-нибудь? Выпить чашечку кофе? — рискнула Марсель, сама поражаясь своей смелости. Телохранители донесут на нее отцу, но сейчас это не казалось существенным.
— Я не думаю... — начал паренек.
— Леди, нам пора.
«Да-да, чертова защита от глупых влюбленностей. Я помню!»
Мимо пробежал смеющийся мальчик с яркой книжкой в руке, следом за ним перекатывалась его мать, приказывая ему остановиться.
— Не отвечай сейчас, — Марсель быстро вытащила из сумки записную книжку, черкнула пару строк и вырвала лист. — Возьми. Напиши или позвони, если вдруг захочешь встретиться.
Ахаон выглядел напряженным, словно не понимал, что происходит. Взяв лист бумаги, он хотел что-то сказать, а потом передумал.
— Спасибо.
— Ты такой милый. Найди для меня минутку в своем плотном расписании, ладно? — Марсель подмигнула ему, стараясь казаться более раскованной, чем было на самом деле, и пошла к выходу, молясь про себя, чтобы не споткнуться о порог.
Когда она последний раз бросила взгляд на Ахаона, он казался еще больше смущенным и все таким же растерянным.
~~**~~
Оказавшись дома, Марсель обнаружила, что отец занят, так что «взятие с поличным», с последующим «нам надо серьезно поговорить» отложилось на неопределенное время. Марсель понимала, что телохранители не виноваты в том, что за ней так рьяно присматривают — Виктор неоднократно увольнял охрану за меньшие провинности — но не могла не злиться.
Поэтому Марсель решила отвлечь себя поиском подходящих учебных заведений, по поводу которых она должна была вскоре проводить беседу с отцом, чтобы он не думал, будто Марсель попусту тратит время, оставшееся на посещение курсов «A-levels».
Виктор был из тех, кто подходит ко всему обстоятельно, однако до трех лет он не воспринимал Марсель, как человека. Она была для него орущим нечто, от которого он отмахивался по мере возможности, спихивая родительские обязанности на няню. Из-за этого он умудрился пропустить тот момент, когда ее было пора отдавать в школу, так как, на его взгляд, дочь была еще слишком мала, а тонкие намеки няни он игнорировал. Поэтому Марсель пошла в школу позже на два года. А вскоре отец и вовсе перевел ее на домашнее обучение.
Так что курсы по подготовке к поступлению она проходила тоже только сейчас. На данный момент уже шел второй год ее обучения, и вскоре можно было подавать документы для получения профильного образования, но Марсель пока еще не решила, чем хочет заниматься. К счастью, в этом отец не давил на нее. Он старался, чтобы она попробовала всего понемногу, поэтому Марсель научилась неплохо рисовать, играть на фортепиано, выучила французский и немного латынь, а также попробовала себя в драке на палках. Последнее Виктор не одобрял, так как считал, что такое занятие не приличествует истинной леди, но в секцию отдал без возражений. Про танцы ему было ничего неизвестно. В общем, в свои неполные двадцать лет Марсель умела много, и в тоже время толком ничему не научилась.
Первым делом она открыла почту. Новое письмо с темой «здесь» датированное вчерашним вечером было в папке «входящие». Рядом с ним с того же адреса сегодня утром пришло письмо с темой «первая жатва». Марсель второй раз всерьез задумалась о том, не обратиться ли ей в полицию.
Поводив курсором, она все же щелкнула на утреннее письмо.
«Ты же не хочешь, чтобы еще кто-то умер?» — было написано внутри.
А на прикрепленной фотографии было запечатлена вересковая пустошь Дартмура. Болото. И распростертое на земле тело, с остекленевшими глазами.
Это была полуголая женщина с вырезанным на животе странным символом.
Выйдя из оцепенения, Марсель поспешно свернула окно. Первой мыслью было, что ее разыгрывают, скорее всего, этот псих нашел фото в интернете и прислал ей. Потом она подумала о том, что если это так, фото будет легко найти через гугл.
Откровенно паникуя, она схватилась за телефон в тот же момент, когда он зазвонил.
— Алло?!
— Ты чего орешь? — недовольно произнес Реми. — Я не могу работать из-за тебя. Что опять случилось?
Марсель знала, что брат чувствует ее настроение на расстоянии, гораздо лучше, чем она его. Поначалу это казалось почти мистическим, а теперь уже превратилась в рутину, поэтому она ничуть не удивилась его вопросу.
— Я не ору. Слушай, нормально ли обратиться в полицию, если меня запугивают по электронной почте?
— А тебя запугивают?
— Мне прислали фото с расчлененкой.
В трубке воцарилась шокированная тишина.
— То есть, не совсем так. Там просто мертвая женщина, — быстро исправилась Марсель.
— А ты уверена, что это не постановочное фото? — усомнился Реми.
После некоторых раздумий она медленно произнесла:
— Мне это даже в голову не пришло...
— Слушай, это же шлет тот псих, который к тебе вломился на днях?
Марсель кивнула, позабыв, что он не может ее видеть, но говорить «да» вслух не понадобилось. Реми вздохнул:
— Я так и думал. Имеет смысл обратиться в полицию.
— Ты прав, — согласилась Марсель. — Так и сделаю.
— Вот и хорошо. О’кей, я пойду. Не пугайся так больше.
— Хорошо. Спасибо, что позвонил.
Отключившись, она на автомате проверила список входящих сообщений, но ответа от Ланса не было.
Придурок! Почему нельзя быть нормальным человеком и один раз ответить?
Швырнув телефон в сумку, Марсель рухнула на кровать и прикрыла глаза.
Столько событий за какую-то жалкую неделю! Все что можно было, это стараться не думать ни о чем. Или думать о всяких глупостях. Например, представить себя в объятиях красивого сильного мужчины или придумать, что на самом деле можно было бы ответить миссис Джонсон на ее вечные придирки из-за ерунды. Главное, чтобы в голове не осталось места для других мыслей. Лишь бы не думать про детей Свена. Лишь бы не думать про этого азиата со шрамом.
И это фото... Господи, пусть Реми окажется прав!
Перескакивая с одного на другое, отгоняя от себя лишнее, Марсель сама не заметила, как медленно провалилась в сон.
читать дальше
~~**~~
Струи дождя хлестали Марсель по обнаженным плечам. Потяжелевший подол ночной сорочки облепил ноги. Не различая ничего, кроме черных силуэтов деревьев Марсель бежала по оврагу, приминая вьюнок и оскальзываясь на раскисшей земле.
Кто-то гнался за ней. Неразличимый во мраке леса, преследователь никак не обозначал себя, но бежавшая на пределе сил Марсель, понимала, что он все ближе... ближе...
Легкие и горло горели, в правом боку кололо, но остановиться было слишком страшно. Впереди, сквозь мутную завесь дождя расплывалось пятно света, и, напрягая все свои силы, Марсель бежала к нему.
Оно вспыхивало и бледнело в такт биения сердца...
— Марго-о... — шепотом пронеслось в шумящей листве.
Испуганно обернувшись на голос, с трудом сглатывая вязкую слюну, Марсель различила в темноте бегущего за ней человека.
— Марго-о-о... — снова протяжный стон, стихший в вое ветра.
Споткнувшись, Марсель пролетела несколько метров головой вперед и только чудом избежала падения. Теперь она могла отчетливо различить топот преследователя.
— Марго... Марго... — как будто кто-то припадал к каждому из ее ушей, чтобы шепнуть в него это имя, а потом отдалялся и звучал за спиной, спереди, под ногами... — Марго...
Пятно света впереди не приближалось, трепеща как пламя на ветру. Боясь, что оно погаснет, Марсель бросила еще один взгляд через плечо. Чтобы увидеть в миллиметре от своего лица мужчину с короткими пепельными волосами. Его глаза вспыхнули красным, и он обнажил ровные белые зубы в улыбке, когда она отпрянула.
— Марсель... — произнес он знакомым голосом.
— А? — она разлепила глаза, в процессе пробуждения понимая, что находится в своей спальне.
Над кроватью стоял отец.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Марсель быстро прикинула, что скорей всего телохранители должны были донести о дневном инциденте, и приготовилась к нотациям.
— Все хорошо. Просто задремала.
— Ты не выходила, я забеспокоился, — он посмотрел на часы. — Тебе уже пора на занятия музыкой, после поговорим.
Уже зная, что ничего хорошего это не предвещает, Марсель ответила:
— Хорошо, папа.
Быстро ополоснув лицо холодной водой, чтобы отогнать остатки сна, Марсель поправила макияж и, накинув пальто, вышла на улицу. Порше отца, фаршированный телохранителями, уже ждал ее возле ворот. Забравшись внутрь, Марсель пристроилась к окну, задумчиво провожая взглядом проплывающие мимо улицы.
Вечерело. Задумчиво бросив взгляд на часы, Марсель заметила, что уже почти девять. Странно. Миссис Джонсон никогда не приглашала ее на занятия так поздно. Обычно она присылала отцу письмо на электронную почту, если по ее мнению требовались дополнительные часы по фортепиано. И, как говорила сама миссис Джонсон, тот, кто хоть раз опоздал на ее занятия, больше в ее класс не войдет. Она ценила свое личное время, и, по мнению Марсель, столь поздний час как нельзя подходил под понятие «личный».
Но эта странность недолго занимала внимание Марсель, она переключилась на мысли о сне, наполовину стертом из памяти резким пробуждением. Потребовалось напрячься, чтобы вспомнить хотя бы часть деталей, но и их хватило, чтобы покрыться гусиной кожей.
Не надо было быть психологом, чтобы понять — подсознательно она боялась быть пойманной Меблусом. Загнанной в угол. А этот свет, наверное, обозначал призрачную надежду на спасение.
Только это имя... Почему он назвал ее Марго?
И почему так сильно бьется сердце?
Когда добрались до дома миссис Джонсон, Марсель уже так разволновалась, что даже не предполагала, как настроиться на рабочий лад.
Войдя с одним из телохранителей в холл, они обнаружили, что в доме нет электричества. По ступенькам пришлось подниматься, ощупывая перила, чтобы не упасть. Другой учитель отменил бы занятия, но с миссис Джонсон сталось бы провести урок при свечах. Добравшись до нужного этажа, Марсель протянула руку, чтобы постучать, но дверь неожиданно скрипнула, приоткрываясь.
— Леди, — телохранитель ненавязчиво оттеснил ее плечом, извлекая из кобуры пистолет. — Вам лучше подождать здесь.
Он исчез во тьме квартиры, оставив Марсель на лестничной клетке с колотящимся сердцем.
В квартире было тихо.
Марсель беспомощно огляделась, и все же толкнула дверь. Внутри оказалось еще темнее, пришлось двигаться на ощупь.
— Эй?.. — тихо позвала она, жалея, что снова не выучила имена телохранителей. — Все нормально?
Никто не отозвался. Холодея, Марсель прошла в музыкальную комнату. В распахнутые окна лился мягкий вечерний свет, занавески надувались от порывов ветра. Под ногами хрустели осколки люстры, которая лежала на боку посреди комнаты, были разбросаны какие-то бумажки...
— Леди, не смотрите, — услышала она за спиной голос телохранителя. Он прозвучал едва слышно, как через подушку.
Но Марсель уже видела.
По полу была разбросана бумага. Фортепиано сдвинули к дальней стене, уткнув клавишами в ковер и прислонив ножками к стене. А на лакированной крышке была распята миссис Дженкинс. Голова безвольно свесилась на грудь, изо рта тянулись кровавые вожжи слюны и рвоты. Несколько жемчужин из ожерелья застряли в развороченной грудной клетке.
Вперившись взглядом в бурое пятно под ногами старой женщины, Марсель попятилась, беззвучно открывая рот.
«Нет... не может быть»
— Леди? — телохранитель осторожно поймал ее за плечи. — Нужно вернуться в машину. Я вызову полицию.
— Кто?.. — сдавленно произнесла Марсель.
— Простите?
— Кто мог сделать такое?
— Успокойтесь, мисс Видфорд, сейчас здесь никого нет.
Ветер сдул один из квадратиков бумаги под ногами, стукнув его о мысок сапога Марсель. И в этот момент она поняла, что это полароидные снимки. Мир вокруг как будто замедлился, когда она наклонялась, чтобы поднять один. Схватилась за уголок. Перевернула.
Это никак не могло быть реальностью.
Такого не могло быть.
Не с ней.
Не сейчас.
На фотографии был запечатлен Ланс. Со свалявшимися каштановыми волосами, висящими по сторонам исхудавшего лица, заклеенным ртом и скрученными за спиной руками. Он с ужасом смотрел в объектив камеры.
А внизу на свободном пространстве белого квадрата были наклеены буквы:
«Я все еще жду вас, Кагами-сан».
~~**~~
Никто на нее не смотрел. Люди шли мимо, но никого не интересовало, что хорошо одетая девушка забыла в этой дыре. Это было очень кстати.
Марсель еще раз сличила фотографию улицы на телефоне с реальностью. Колени подгибались, пока она шла к обшарпанному зданию в конце улицы. Дом выглядел совершенно заброшенным и явно предназначался под снос. Но, несомненно, это было то самое место.
Сидеть, сложа руки, пока полиция ведет расследование, не было сил, поэтому сегодня Марсель раньше времени тихо слиняла через черный ход с курсов. Добираться пришлось на автобусе, номер маршрута тоже был указан в инструкции Меблуса. В какой-то момент она почти заблудилась, поэтому пришлось спросить дорогу у прохожего.
Приоткрыв скрипучую железную дверь, Марсель с опаской заглянула внутрь. В помещении было грязно, пахло затхлостью, лестница была то ли засыпана побелкой, то ли забрызгана белой краской. Над головой светилась одинокая лампочка, висящая на раскуроченном проводе.
Глубоко вдохнув, Марсель юркнула внутрь. Дверь оглушительно грохнула за спиной.
Эхо разносило звук шагов. Все двери были заколочены, только поднявшись на второй этаж, она увидела незапертое помещение. Полуистершиеся цифры гласили, что раньше их было три, но различимо осталось только число тринадцать на конце.
Тринадцать. Ну, еще бы.
Марсель постаралась унять дрожь, потерла холодеющие от страха руки, глубоко засунула ладони в карманы своей короткой курточки и направилась к двери.
Несмотря на содранные обои, здесь все же оказалось чище, чем внизу, хотя ковер в прихожей давно не пылесосили, а искусственные цветок в кадке посерел от пыли. Одна из стен была снесена, напоминая о своем существовании только неровным выступом на полу.
Сам Меблус, одетый в темно-серый новенький костюм тройку, лежал в изголовье широкой кровати, сложив руки на животе и слегка распустив узел галстука. Перед ним, по-турецки скрестив ноги, сидел всклокоченный темно-русый парень в полосатой кофте, рядом на краешке пристроилась индианка в сари с черной как смоль толстой косой. А у окна на инвалидной коляске дремала молодая азиатка в розовом спортивном костюме.
— Кагами-сан, — произнес Меблус, увидев в дверях Марсель. — Проходите.
Чувствуя на себе пристальное внимание трех пар глаз, она перешагнула остаток стены, повесила сумку на спинку свободного стула и села.
— Итак, — вновь заговорил Меблус, — меня вы знаете. Это Сэра Батхи-сан и Эван Макжди-сан. А это Кагами-сан.
— Я Марсель, вообще-то, — возразила она, но никто ее как будто не услышал.
Индианка чуть склонила голову в знак приветствия, у нее было приятное лицо, тонкий нос и глубокие темные глаза.
— Можешь звать меня Эваном, — небрежно разрешил парень. Тоже темноглазый, он был полной противоположностью девушки, бледный до синевы, с россыпью веснушек, давно не стриженой шевелюрой и такой длинной челкой, что она путалась у него в ресницах.
— А она? — Марсель указала на спящую азиатку.
— Моя бедная жена Йоко, — ответил Меблус, с оттенком грусти посмотрев на нее. — Не будем ее будить. Итак, я уверен, Кагами-сан не терпится узнать зачем я так настойчиво добивался ее внимания. Не стану томить, у Кагами-сан большие способности для наказанной, ей нет нужды впускать в свое тело демона, как пришлось сделать Эвану. Мне хотелось, чтобы именно я имел честь учить ее управлять своими силами и помочь ей раскрыться с новой стороны.
Марсель быстро окинула взглядом присутствующих, ожидая встретить на лицах непонимание, но Эван со скучающим видом таращился в окно, а Сэра печально разглядывала мыски своих туфель.
«Наверное, это не первая встреча, и этот псих уже запудрил им мозги», — подумала Марсель.
— А других вы тоже шантажировали, чтобы заманить сюда? — поинтересовалась она, скрестив руки на груди.
Мягко рассмеявшись, Меблус произнес:
— Смею уверить, ваш парень будет в полном порядке.
— Это не ответ!
— Если желаете, Кагами-сан, мы обсудим это немного позже, — в его тоне чувствовалась угроза, и она решила не спорить. — Итак, ученики — уже более доброжелательно продолжил Меблус. — На сегодня наша работа окончена.
Без лишних споров Сэра и Эван поднялись со своих мест. Парень недовольно цыкнул, проходя мимо, как будто Марсель чем-то задела его лично, а индианка, прежде чем выйти, бросила на нее долгий пронизывающий взгляд, от которого побежали мурашки.
Они с Меблусом остались одни, не считая его спящей жены.
— Следующие занятия по теории пройдут совместно.
— С чего вы взяли, что я приду?
— Придете.
И от его самоуверенности Марсель взбесилась.
— Я приведу сюда полицию, — прорычала она. — Они схватят тебя, а потом обыщут тут все сверху донизу, а когда найдут Ланса, то...
— С чего вы взяли, что он здесь?
Марсель запнулась, а Меблус все также спокойно продолжил:
— К тому же, почему вы думаете, что они справятся лучше, чем ваши телохранители?
Воцарилась звенящая тишина, следовало сказать что-то, но слова не шли. Меблус пристально изучал лицо Марсель, пока она боролась со своими чувствами, и удовлетворенно улыбнулся, когда она покорно опустила голову.
— И если говорить начистоту, ваш друг был с вами не до конца откровенен.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что, возможно, он заслужил смерти.
К горлу подкатил комок, сглотнув его, Марсель сдавленно произнесла:
— Никто не заслуживает смерти.
— В самом деле? Он предал вас.
— Если вы про измены, то мне это давно известно.
Меблус не смутился:
— В самом деле? Почему же ничего не предприняли?
— Это не ваше дело. Это все не имеет значения, мы расстались.
После того, как приехала полиция, и ужас отступил, Марсель смогла рассуждать здраво. И первое, что она поняла — любовь прошла.
Как бы ни была жестока истина, только ради Ланса она не пошла бы к Меблусу. Даже несмотря на то, что он пострадал по ее вине, и несмотря на то, что она чувствовала за это ответственность. Даже если бы ему грозила смерть, она бы еще подумала, стоит ли приходить. Марсель пришла, потому что поняла, что следующим может быть Реми. Или отец.
— Почему он охладел к вам, Кагами-сан? Не потому ли, что никогда по-настоящему вами не интересовался? Не потому, что в непосредственной близости оказалось трудно поддерживать видимость интереса?
— Перестаньте.
— Вы ведь понимаете, что, даже если Ланс больше ничего не значит для вас, у меня еще остались рычаги воздействия. Например, Лулу. Такая милая девочка...
— Хватит!
Йоко тихо всхрапнула, но не проснулась.
Заметив, что обнимает себя, впившись пальцами в ребра, Марсель расслабила руки. Сердце болезненно металось в груди, но показывать свою слабость перед Меблусом она не хотела. Он понимал, что раздавил ее, и до тошноты невозмутимо смотрел, как она корчится на стуле, борясь с подступающими слезами.
— Я все понимаю, не надо.
— Я хочу учить вас, чего бы мне это не стоило.
Он вдруг так резко поднялся, что Марсель вздрогнула. Сухопарые ладони с длинными пальцами, поймали ее руки.
— Ощути меня, — приказал Меблус.
Жар опутал ее запястья, поднялся к самому сердцу, и вдруг стало легче. Ураган в груди утих. И в тот же миг Марсель поняла, что выпотрошена, оголена, открыта для чужого разума. Затылок сжали невидимые тиски.
— Нет! — Марсель отпрянула, опрокинувшись на пол. Боль сразу вернулась, невыносимое чувство на мгновение даже заставило малодушно пожелать, чтобы он снова сжал ее запястья.
— Меблус? — Йоко подняла голову, ее голос был хрипловатым со сна и высоким, как у большинства азиаток. — Кто это?
— Кагами-сан, — ответил тот.
Теперь, когда Йоко проснулась, Марсель почувствовала невероятную силу, идущую от нее. Никогда прежде она не касалась ничего столь же инфернального, как сущность этой худой темноволосой девушки в инвалидном кресле.
Йоко окинула ее внимательным взглядом и улыбнулась одними губами:
— А, наше зеркало.
— Hai. — кивнул Меблус.
— Хорошо.
Она обхватила тонкими руками колеса инвалидного кресла и, не спеша, выкатилась в ту сторону, где предположительно должна была находиться кухня. Или то, что от нее осталось. Только когда Йоко исчезла из поля зрения, к Марсель вернулась способность дышать.
— Кто она?
— Ее зовут Йоко, — ответил Меблус.
— Я не спрашиваю, как ее зовут, я спрашиваю кто это!
— Успокойтесь, Кагами-сан, — он поднял стул, заботливо отряхнув сумку, прежде чем вновь повесить ее на спинку.
— Я Марсель!
— Сядьте.
Дрожа, она поднялась, чтобы на негнущихся ногах пройти к стулу и опуститься на него.
— Кагами — означает «зеркало». Я назвал вас так не случайно. Вы отражаете сущность других людей, пропускаете ее через себя, чтобы прочувствовать. Вы сразу ощутили темную энергию моей жены. Увы, ее тело стало пристанищем сильного демона, гораздо сильнее того, который был впущен в Макджи-сана, — в словах Меблуса чувствовалась настоящая горечь.
Марсель вяло кивнула.
— Я знаю, что сейчас для вас это звучит дико, но со временем вы привыкнете. И если будете выполнять мои указания, то все будет в полном порядке. А пока возьмите это, для себя, — Меблус взял с прикроватной тумбы потрепанную книгу в кожаном переплете и протянул ей. — И это, — продолжил он, вынув из кармана пиджака узкий как кинжал пузырек с деревянной пробкой, — для вашего отца. Это не яд, — ответил он на немой ужас Марсель, — всего лишь снотворное, пары капель хватит, чтобы он проспал до утра, так и не узнав, что вы отлучались из дома. Через неделю я буду ждать вас.
Подняв ее безвольную руку, он вложил в нее пузырек и сжал пальцы своими.
— И помните, Кагами-сан, такой враг как я вам не нужен.
Тело онемело, губы смерзлись, Марсель сидела на стуле, как высеченная изо льда статуя, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Загнанная в угол, в бессильном гневе она могла лишь жалеть себя.
— Вас проводить?
— Не надо.
Марсель сумела сбросить с себя оцепенение, вскочила, рванув сумку, и выбежалаиз квартиры. На ходу запихивая пузырек в карман, она опрометью вылетела на лестницу, слетела вниз и, наконец, вырвалась на свободу.
Привычный мир Лондона показался ей диким. Еще никогда в жизни Марсель не чувствовала такого размытия границ между тем, что она считала воображаемым и реальным, никогда ее сердце не трепыхалось так от беспомощности. Жалкая, неспособная к сопротивлению, без возможности защитить своих близких, она бежала, не разбирая дороги, пока не споткнулась на полном ходу и не грохнулась на мостовую.
Колени взорвались болью.
— С вами все в порядке? — раздалось над головой.
Говорить она не могла, звук не шел из горла. Уткнувшись лбом в холодные камни, Марсель стиснула в руках переплет книги, которую чудом не выпустила из рук, стараясь вспомнить, как дышать.
Незнакомец коснулся ее кисти, впрочем, не пытаясь сделать что-то еще. Руки были теплые, даже слишком, прикосновение напомнило ей о Меблусе. По коже вновь побежали колючие искры, жар прошел сквозь тело, посылая вниз по позвоночнику волны мурашек, и вскоре боль в коленях стала терпимой.
Сморгнув слезы, Марсель подняла голову. Рядом с ней сидел тот парень, в которого она несколько дней назад врезалась в книжном магазине.
«Теперь он решит, что я неуклюжая дура, которая толком не может стоять на ногах», — мрачно подумала она.
— Вы в порядке? — снова спросил Ахаон, все еще удерживая ее руку так осторожно, будто это были крылья бабочки.
— Жить буду, — Марсель посмотрела на свои окровавленные колени, торчащие из разодранных джинсов, и поймала на себе заинтересованных взгляд прохожего в черном пальто. Но стоило ей посмотреть в его сторону, как он отвернулся.
— Позвольте я вас провожу?
— Хорошо.
Придерживая ее под локоть, Ахаон довел ее до автобусной остановки, на которой не было никого, кроме целующейся парочки, и помог хромающей Марсель сесть.
— Ваши раны хорошо было бы обработать, — тихо заметил Ахаон, старательно не глядя в сторону соседей.
— Дома приведу себя в порядок.
«Если отец не убьет меня раньше», — мысли вернулись к тому, что отошло на задний план под гнетом других переживаний. А теперь, когда перспектива оказаться дома стала реальнее, Марсель занервничала. Судорожно порывшись в сумке, она включила телефон.
Ахаон с любопытством наблюдал за ней, переводя взгляд с разбитых коленей на взволнованное лицо и обратно.
Едва включившись, телефон принялся вибрировать, передавая Марсель информацию о том, сколько раз ей успели позвонить, пока она торчала у Меблуса. Цифра ужасала. Кажется, ее не просто убьют, ее сначала освежуют.
— Я покойник... — выдохнула она, листая список пропущенных вызовов.
— Вас кто-то хочет убить? — не понял Ахаон.
Увидев, что приближается автобус, Марсель поднялась. В вечерних сумерках ярко светили фары, и было трудно разглядеть номер маршрута. Книга, забытая на коленях, соскользнула, рухнув в пыль корешком вверх. Вложенный внутрь лист вылетел и, подхваченный ветром, отлетел под ноги парочки. Парень нехотя оторвался от губ подруги, поднял его и перевернул.
— Эй, ребята, вы не сатанисты часом? — хохотнул он.
Но прежде чем Марсель успела ответить, Ахаон выхватил бумагу у него из рук, а, взглянув на нее, побелел. Обернувшись, он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но, кажется, не мог подобрать слов. Марсель прижала книгу к груди и попятилась.
За спиной зашуршали шины автобуса, лязгнули двери, выпуская наружу пассажиров. Не глядя, Марсель растолкала выходящих людей и впрыгнула внутрь салона. Двери захлопнулись, и она, все еще прижимая книгу к колотящемуся сердцу, бросила последний взгляд на растерянного Ахаона, сжимающего в руках таинственный лист бумаги.
~~**~~
Дома, как и предполагалось, ее ожидал скандал. Отец даже замахнулся на Марсель, чего раньше не случалось. Так что теперь она была заперта в своей комнате, средства коммуникации отобраны, а завтра должны были подъехать мастера, чтобы остеклить балкон, доведя до совершенства образ тюрьмы, который создал для нее Виктор.
Сложив голову на руки, Марсель сидела за столом, отходя от недавней истерики и глубоко вдыхая, как можно дышать только после пролитых слез. Опухшие веки были, как теннисные мячики, в которые по странной случайности оказались вставлены глаза.
Таких скандалов на памяти Марсель не было лет с четырнадцати, когда она в пору своего переходного возраста увлеклась японской культурой и аниме. Отец не одобрял этого, но и не препятствовал дочери в новом хобби, к тому же именно тогда у нее проснулся интерес к рисованию, который отец не замедлил поощрить, наняв репетитора. Одновременно с этим единственная на тот момент подруга Марсель имела неосторожность сравнить ее с одним из любимых злодеев в популярном тогда девчачьем рисованном сериале, где девушки в матросках защищали мир от темных сил. На самом деле, общего у них было только цвет волос и линия подбородка, но Марсель уцепилась за эту идею. Характер у злодея был не сахар, и, так как она старалась подражать ему во всем, начались ссоры с отцом. А подруга пичкала ее историями о мифической знакомой (конечно, колдунье), которая утверждала, что Марсель либо сама демон, после смерти переродившийся на земле, либо является носителем демона, что только убеждало ее в истинности своих мыслей. Слово «демон» представлялось в том возрасте чем-то непостижимо романтичным, соблазнительным и запретным (в том, что демоны должны быть божественно красивы, у Марсель не было никаких сомнений). И она смотрела на себя в зеркало, впервые радуясь своей нескладной фигуре и плоской груди, мечтая о том, что появится прекрасный наставник, который был в сериале у любимого героя, и скажет ей кто она на самом деле, а после уведет за собой в лучший мир.
Закончилось все тем, что аниме в доме оказалось под запретом, отец сжег все ее рисунки и обещал навсегда отобрать у Марсель художественные принадлежности, если хоть раз увидит, что она снова рисует «своих пучеглазых монстров». Так кончилась сказка.
Было пролито немало слез, но без должной визуальной подпитки фанатизм Марсель ослаб, а после и вовсе сошел на нет. В доме воцарился мир, хотя за рисунки простить отца она смогла не сразу.
Марсель вспомнила об этом сейчас, но не нашла в себе сил даже улыбнуться нелепости случившегося. Ее мечта шестилетней давности исполнилась, но наставник оказался уродливым убийцей и шантажистом, который не дал ей свободу, а ограничил еще больше. И, хотя Марсель было страшно, в то же время она злилась на себя за свою беспомощность. Даже если она могла наплевать на Ланса, то не могла игнорировать угрозы расправы над ее друзьями. И Лулу — о, Боже! — она ведь совсем ребенок! Ей всего шесть лет!
Сунув руку в сумку, Марсель с отвращением извлекла оттуда книгу в кожаном переплете, наощупь она казалась еще более старинной и пахла библиотекой. Повертев ее в руках и не обнаружив пятен крови или каких-либо еще мерзостей, она осторожно раскрыла книгу на середине. В первое мгновение Марсель не поняла ни слова, потом, пробежав пальцем по строчкам, осознала, что книга написана на латыни. Автоматически потянувшись к ящику стола за словарем, Марсель уставилась на рисунок, изображающий человека, через рот которого то ли выходил какой-то шар, то ли наоборот входил в его тело. Рисунок был достаточно примитивен, поэтому страха она не испытала.
Решив относиться к этому, как в псевдонаучной литературе, Марсель открыла словарь, взяла карандаш и принялась переводить текст.
«...В человеческом мире могут находиться темные только самой низшей категории. Они являются своеобразными ищейками и собирателями информации. Им необходимо бывать в местах скопления большого количества народа для различных целей. В последнее время темные все больше ищут «одаренных», обладающих какими-либо способностями людей. Низшие темные похищают их силы с помощью демонов, которые высасывают их. Каждый такой темный имеет некоторое количество демонов. Когда собрано достаточно сил, темные убивают своих слуг и вытаскивают из их тел черно-красный шар энергии, разжевывают его, освобождая накопленные способности и смешивая со своими...»
Марсель потерла глаза, еще раз сверяясь со словарем. Латынь в книге была несколько непривычной, некоторые слова она понимала интуитивно, некоторые были, скорее всего, на неизвестном ей языке. Несколько абзацев пришлось пропустить, так как чернила выцвели, и было не разобрать написанное. Поэтому то, что она перевела, было примитивно и коротко, в сравнении с написанным в книге, но общий смысл прослеживался.
Зачем Меблус дал ей эту книгу? Не думал, что Марсель знает латинский язык, и решил, что она ограничится просмотром рисунков? Или хотел еще больше запугать? Ответа на эти вопросы не было.
Переводить больше не хотелось. Брезгливо подцепив край обложки, Марсель захлопнула книгу раньше, чем позволила себе задуматься, чьей кожей обтянут переплет. Затем сунула книгу в сумку, смяла лист, на котором писала, и выбросила в мусорное ведро.
В тот миг Марсель была убеждена, что Меблус за ее спиной в компании ухмыляющихся Сэры и Эвана, и ждет, когда она повернется, чтобы сказать:
«Я пришел за вами, Кагами-сан».
А потом рты его спутников открываются, выпуская из своих недр сгустки тьмы, готовые в любую секунду выпить Марсель без остатка.
Она заставила себя обернуться.
За спиной никого не было.
Марсель не стала выключать настольную лампу, когда забралась в постель, но заснуть все равно смогла только под утро.
~~**~~
Марсель увидела Ахаона возле отцовского Порше в следующий понедельник. Он стоял, прислонившись спиной к стеклу автомобиля, и авторитетно беседовал с одним из телохранителей. Этот уверенный вид так не вязался с образом мальчика-одуванчика, который уже сложился в голове Марсель, что она остановилась на полпути. То, как Ахаон расправил плечи, поднял голову, объясняя что-то, буквально кричало «посмотрите, я уже мужчина». И хотя Ахаон был последним, после Меблуса, кого она хотела бы видеть сейчас, Марсель невольно залюбовалась его тонким, почти птичьим профилем на фоне темнеющего неба. Сегодня Ахаон был одет в старомодный серый плащ из плотной тяжелой ткани, по всем признакам слишком теплой для такой погоды.
Кто-то грубо толкнул ее плечом, стряхнув наваждение. На автомате попрощавшись с пробегающей мимо однокурсницей, Марсель решительно направилась к машине. Телохранитель, взглянув на Марсель так, будто она была пустым местом, кивнул Ахаону и забрался на водительское сиденье.
— Здравствуй, Марсель, — от искренности в его улыбке стало неловко. — Не поговоришь со мной по пути домой?
— В машине? — недоверчиво уточнила Марсель.
Он что, шутит? Если он сядет в отцовский Порше, то парни сделают из него котлету.
— Да, — кивнул Ахаон.
И в подтверждение своих слов сел на заднее сидение. Марсель ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Как только автомобиль тронулся с места, Ахаон вытащил из-за пазухи аккуратно скрученный листок. Еще до того, как он развернул его, она поняла, что это такое. На листе из книги Меблуса была нарисована перевернутая пентаграмма с множеством символов на неизвестном Марсель языке. Эти же письмена покрывали оставшуюся часть листа, очевидно, поясняя для чего этот символ предназначен.
Ахаон уловил испуганный взгляд, который Марсель бросила на телохранителей:
— Они нас не слышат.
— Прости?
— Они думают, что кроме тебя тут никого нет.
— Ты заморочил их? — Марсель не смогла подобрать более подходящего слова, стараясь избежать дурацких высказываний, типа «ты тоже колдун?».
— Отвел глаза, — кивнул Ахаон.
После изучения книги Меблуса, где каждая страница пестрела описаниями разных ритуалов на латыни, многие из которых зиждились на крови, Марсель потеряла способность удивляться.
— Ты такой же, как тот, что дал мне книгу?
— Нет. Но о нем я и хотел поговорить. Ты знаешь, что это?
— Печать Бафомета? — предположила Марсель.
— Печать — основа. Тебе знаком язык?
— Нет.
— Это адамарский.
В голове словно что-то щелкнуло, вставая на место, взметнулись, как опавшие листья, смутные фрагменты далеких воспоминания. Обрывки разговоров. Лающий язык, одновременно похожий и не похожий на немецкий. Она не знала, откуда это пришло и что означает.
Не дождавшись реакции, Ахаон едва слышно вздохнул, сворачивая лист трубочкой.
— Это описание ритуала по насильственному вселению демона в человеческое тело.
В желудок как будто провалился кусочек льда и принялся таять, Марсель поежилась.
— Ты понимаешь этот... адамайский?
— Adamara ruat. Язык тьмы.
От того, как он произнес это, волоски на руках поднялись дыбом. Повернувшись к окну, за которым неспешно проплывали улицы Лондона — телохранитель вел машину на удивление медленно, в чем, скорее всего, тоже была заслуга Ахаона — Марсель попыталась справиться с подползающим страхом.
— Кто ты такой?
— Я не отсюда.
— Это я и так поняла.
Они замолчали. Этому парню все было известно, он знал даже куда больше нее самой. Если он такой же, как Меблус, то не лучше ли ей держаться подальше?
Пауза затягивалась, и Ахаон прокашлялся:
— Тот человек, что дал вам книгу...
— Меблус.
— Да. Я слежу за ним по заданию от....— Ахаон вдруг смутился, вновь став похожим на того парня, в которого Марсель врезалась в дверях книжного. — То есть, я хотел сказать, что он опасен. Ты не должна больше ходить в тот заброшенный дом, Меблус заключил сделку с демоном. Он утянет тебя во тьму, если ты не остановишься. Понимаю, что порой предложения таких как он бывают заманчивы, но...
— Он заставил моего телохранителя вышибить себе мозги, — жестко оборвала его Марсель. — Потом угрожал мне по электронной почте и пришил мою учительницу фортепиано. Сейчас он держит в заложниках моего бывшего парня, и, каким бы говном не был Ланс, я не могу просто взять и наплевать на это. К тому же, если я откажусь, у меня еще есть достаточно близких людей, чтобы он мог заставить меня передумать, — с каждым ее словом глаза Ахаона становились все больше, пока Марсель не увидела, что они блеклого серо-голубого цвета. — Меблус хочет, чтобы я приходила к нему. Полагаю, что такое «предложение» является более чем «заманчивым».
— Я не знал этого.
— Ничего.
Ахаон облизал губы, быстро глянув на нее.
— Послушай, я не могу защитить тебя. Но... ты могла бы рассказывать, чем вы занимаетесь на этих занятиях. Не подумай, что это из-за моего задания! — вдруг выпалил он. — Я мог бы попробовать помочь тебе не запятнать душу. Я вижу, что твоя энергия пока еще светлая.
— Ты видишь энергию? — не поняла Марсель.
— Да. Есть много видов зрения. И это только один из них, — Ахаон вдруг затараторил, испугавшись, что его не дослушают. — Я могу пользоваться ими, сменяя одно другим в зависимости от ситуации.
— Какой же ты видишь меня?
Марсель ждала, что глаза Ахаона поменяют цвет или хоть на мгновение вспыхнут, как у кошки, но кроме того, что его взгляд немного расфокусировался, ничего не произошло. Она была разочарована.
— У тебя поток энергии цвета перистых облаков. У сердца красный, у головы синий.
— Это хорошо или плохо?
— Конечно, хорошо. У созданий света энергия должна быть белых оттенков. У тьмы черных. У сердца у них энергия фиолетового цвета, у головы темно-зеленая. Мне нравится смотреть на тебя таким зрением — вся эта энергия постоянно движется и завораживает.
— А что означает цвет сердца и головы?
Телохранители все также тупо смотрели на дорогу, наверное, им казалось, что Марсель сидит позади одна и пялится в окно. Об этом можно было бы спросить Ахаона, побеспокоиться, не пострадают ли люди, нанятые отцом, но сейчас ее интересовали другие вопросы.
— Сердце и голова — основные части тела и души, — охотно ответил Ахаон. — Эти цвета отражают суть и намерения. У светлых сознание чистое и легкое, соответственно, оно цвета неба. У темных грязное и «тяжелое».
— Интересно, как выглядит твоя энергия.
Помрачнев, Ахаон уставился себе под ноги и замолчал.
— Прости, я сказала что-то не то?
— Есть одна особенность у этой энергии, — неохотно сказал он. — Она не способна отражаться в зеркалах.
— То есть ты просто не знаешь?
— Знаю, — ответил он. — Но рад, что не могу посмотреть.
«В конечном итоге, я согласилась.
Реми я решила ничего не рассказывать, хотя и не привыкла что-то скрывать от него. Это не составило труда, так как именно в этот период времени он в очередной раз погряз в отношениях с Сэм, а у меня больше не было возможности сбегать в клуб. Но моя «неоткровенность» также сделала свое дело — мы отдалились друг от друга. Мне до сих пор совестно вспоминать об этом, но я уверена, что поступила правильно. Реми вряд ли смог бы спасти меня, а влезть на рожон и погибнуть — запросто. Хотя не могу сказать, что меня не тянуло к нему, поэтому мы, конечно же, виделись».
-
-
07.02.2014 в 00:06-
-
07.02.2014 в 00:09Об этом можно было бы спросить Ахаона, побеспокоиться, не пострадают ли люди, нанятые отцом
А действительно - им ничего не будет?
-
-
07.02.2014 в 02:24Что не так? о.О
Всё чудесатее и чудесатее. Читается довольно легко, практически "на одном дыхании".
О, это самое главное!)
А действительно - им ничего не будет?
Ничего. Ахаон потом скажет, что это не опасно.
-
-
07.02.2014 в 02:50Мягкий знак. Мне нравится смотреть на тебя.
Хм, ясно. Спасибо за объяснение. ))
-
-
07.02.2014 в 11:38кажется надо больше спать. =__= Спасибо, сейчас поправлю.
-
-
07.02.2014 в 16:41Бывает. XD