Часть первая.
Прелюдия
«Писать пером неудобно, оно оставляет грязные кляксы на зажелтевшем пергаменте, и я уже перепачкала все пальцы в чернилах, но я не могу остановиться.
Сколько себя помню, я всегда вела дневники. Прочитав эти строки, кто-то, возможно, сделает вывод, что я ужасно одинокий человек. Не могу не согласиться, что до четырнадцати лет именно так и было. Мой отец не подходил ко мне, пока мне не исполнилось три, и единственная, с кем я могла общаться, была моя старенькая няня. Сложно сказать, что то время, когда он еще не начал меня контролировать было несчастливым в моей жизни, однако если бы он не вмешался, то более избалованного ребенка было бы сложно придумать. Няня жалела меня, поэтому излишне потакала моим капризам.
Мать свою я видела только на свадебных фотографиях, но даже по ним было заметно, что я унаследовала от нее только светло-рыжие пушистые волосы. Все остальное, включая линию губ, вытянутое лицо, светлые навыкате глаза и тонкий «аристократичный» нос я получила от отца. В подростковом возрасте из-за моей внешности меня часто путали с мальчиком (пока я не раскрывала рот), поэтому не могу сказать, что хоть когда-либо была по-настоящему довольна своей внешностью. Нет, я не считала себя уродиной, но острое неудовольствие своим отражением породило множество комплексов, которые оставили отпечаток на моей манере одеваться. Были времена, когда я чувствовала себя особенно одинокой, несчастной или обиженной, и все это время я вела незримый диалог сама с собой, заполняя тетради убористым почерком. И даже когда в моей жизни появились люди, с которыми я могла разделить свои радости и печали, я не изменила своей привычке. Разница заключалась только в том, что теперь у меня уже был интернет-блог, где я могла общаться с единомышленниками. Поэтому теперь, когда я не имею возможности записать куда-то свои мысли, я испытываю нечто сродни наркоманской ломки.
Я не могу похвастаться, что прожила необычайно интересную жизнь, напротив, все было посредственно. Поэтому я не могла и предположить, что могу оказаться в такой ситуации.
Меня купили. Как вещь в супермаркете. Теперь у меня есть хозяин, и свобода, о которой я мечтала с того времени, как отец стал душить меня своей заботой, оказалась еще более недосягаемой. Я заперта в чужом мире, в доме с двумя мужчинами, один из которых не больно-то стремится вмешиваться в мою жизнь, хоть и изображает участие, а второй насилует меня своей ревностью. Мои волосы теперь цвета воронового крыла и обрезаны лезвием кинжала так коротко, что меня снова можно спутать с мальчишкой. Сейчас, глядя на себя в мутноватое зеркало, я вижу, что мало изменилась за эти шесть лет, разве что бедра обозначились круглее.
Я устала.
Я просто хочу, чтобы все было, как раньше. Хочу вернуться назад, в тот злополучный майский день и не зайти в кафе. А еще лучше - запереться в своей комнате и никуда не выходить.
Но проблема в том, что я не уверена, был ли у меня шанс спастись...»Глава 1
Меблус
Выключенный телефон лежал в сумке на вешалке прихожей миссис Джонсон, но мысли Марсель крутились только вокруг него. Незадолго до урока музыки она написала Лансу очередное смс.
«Ну почему ты такой козел?» — гласило сообщение — «Объясни мне, Ланс? Я так понимаю, ты только этого и ждал? Надеюсь, теперь ты доволен. Ненавижу тебя!»
Она не подбирала слова, они клокотали в ней, как лава в жерле вулкана. Сидя на заднем сиденье черного Порше отца, пока телохранители везли ее на занятия, Марсель агрессивно стучала пальцами по сенсорной клавиатуре. Ее трясло.
Конечно, от миссис Джонсон — седой сухощавой дамы, на лице которой редко можно было прочесть что-либо, кроме надменности — не могло укрыться душевное состояние ученицы, поэтому сегодня она была особенно строга.
Марсель с тоской косилась на часы, наигрывая на фортепиано «К Элизе ». Джонсон постукивала линейкой по ладони в такт мелодии; они отрабатывали пьесу уже не первый урок, Марсель могла бы сыграть блестяще, если бы сейчас мысли не занимал Ланс.
Они встречались чуть больше года, и большую его часть провели в разлуке. Ланс жил в Нью-Йорке, и виделись они очень редко, зато часто списывались в интернете. Конечно, отец Марсель ничего не знал, его бы удар хватил, если бы выяснилось, что дочь встречается с парнем, с которым познакомилась в ночном клубе. Его бы не убедили доводы в пользу того, что Ланс на самом деле домашний парень, а в «Heaven» его вытащила компания друзей, с которыми он проводил время в Лондоне. Марсель втайне от отца работала в этом клубе танцовщицей «Go-go ».
С Лансом перестало ладиться после того, как он перебрался в Лондон. Несмотря на то, что переезд произошел из-за смены места работы, он вел себя так, будто это Марсель вынудила его к этому шагу. Ланс постоянно жаловался на погоду в Англии, огрызался, раздражаясь по мелочам, не отвечал на звонки или бросал трубку в разгар беседы, если ему вдруг что-то не нравилось. Его интерес к Марсель начал постепенно угасать, они стали реже видеться, а в постели оказывались еще реже. Он мог наорать на Марсель без причины и уйти. В какой-то момент она высказала ему все, что об этом думает, на что Ланс, не стесняясь в выражениях, посоветовал «валить на все четыре стороны, если что-то не устраивает». На тот момент, хоть ее чувства уже были не так сильны, вера в образ, который она создала себе за этот год, еще осталась. К тому же, Марсель привыкла к Лансу, и перемены иррационально страшили ее.
И она стерпела, надеясь, что все еще наладится.
Не наладилось.
В последнее время Ланс взял привычку пропадать на несколько дней. Марсель чувствовала, что он изменяет. Предъявлять обвинения было бесполезно — он все отрицал, — а терпеть уже не было сил, и Марсель предложила расстаться. Малодушно, по смс.
Он не ответил.
Попытки дозвониться до него ни к чему не привели. Он либо сбрасывал звонки, либо просто не отвечал. Потом отключил телефон. Но она все еще надеялась, что Ланс напишет хоть что-то, его молчание ранило больше, чем она могла себе представить, когда в порыве обиды в слезах набирала ему сообщение, промахиваясь по клавишам. В этот момент Марсель отчаянно жалела, что до сих пор не нажила себе ни одной подруги. Она делилась своими проблемами с Реми и Джонни, но их поддержка была по-мужски грубоватой без лишних сантиментов, а Марсель не хватало, чтобы кто-то просто пожалел.
— Это никуда не годится! — миссис Джонсон грубо вернула ее к реальности, стукнув линейкой по фортепиано. — Вы будете сегодня следить за руками, юная леди?
— Простите, — пробормотала Марсель.
Оранжевый свет настольной лампы отражался на лаковой поверхности фортепиано, сверкая на нитке жемчуга, обернутой вокруг вялой шеи миссис Джонсон.
— Отработаешь дома так, чтобы я могла дать этому хотя бы среднюю оценку, — учительница подняла свою сморщенную руку с узловатыми пальцами и посмотрела на часы. — На сегодня свободна. Следующее занятие в четверг. И не опаздывай.
Напоминание было лишним — Марсель никогда не опаздывала.
— Хорошо, миссис Джонсон, — снова кивнула она, уже складывая в сумку нотные листы. Учительница пристально следила за ее движениями, заставляя нервничать. — До свидания.
— Ты ничего не забыла?
Марсель обернулась, держась за позолоченную дверную ручку. Миссис Джонсон с презрением указала линейкой на поднятую крышку фортепиано.
— Ах да, простите, — вернувшись, она опустила крышку, еще раз попрощалась и с облегчением выскользнула из душной квартиры — на лестничной клетке ее ожидаемо встретил один из телохранителей — и первым делом включила телефон. Сообщений от Ланса не было. Раздосадованная, Марсель швырнула телефон в сумочку и решила пройтись, чтобы немного ослабить воображаемую тетиву, которая всегда до звона натягивалась после занятий фортепиано.
Телохранители последовали за ней, один пешком, другой на автомобиле. Марсель с удовольствием стащила с волос резинку, позволяя промозглому сырому ветру свободно трепать волосы.
На улице моросил противный мелкий дождь, и, недолго думая, Марсель изменила свои планы, заскочив в ближайшую кофейню. Над головой звякнул колокольчик — один из телохранителей вошел следом.
Стоило усесться за столик, как рядом материализовался официант.
— Добрый день, — источая доброжелательность, поздоровался он.
Марсель вежливо, но решительно оттолкнула от себя пухлую папку меню.
— Спасибо, я уже знаю, что хочу заказать.
— Конечно, — не смутился юноша, извлекая из кармана блокнотик и ручку, — И хочу вам напомнить, что сейчас у нас действует акция: две чашки кофе по цене одной.
— Я не люблю кофе, — покривила душой она, прежде чем заказать какао с маршмеллоу. На самом деле кофе Марсель нравился, но действовал он на нее как легкое слабительное.
В ожидании заказа она хмуро крутила телефон и поглядывала в окно. Второй телохранитель (Свен или Брюс, черт их разберет) курил неподалеку от кафе, даже не думая принести зонт из машины, на его кожаной куртке оставались влажные росчерки капель.
Марсель не различала своих телохранителей. Когда за тобой все время тенью следуют как минимум два шкафоподобных мужчины поневоле придется научиться их не замечать, чтобы лишний раз не раздражаться.
Домой совершенно не хотелось. Отец, конечно, не обратит внимания на ее настроение. Как он сам признался однажды, после развода, в его понимании, женские эмоции перестали быть существенными. Но, тем не менее, беседовать о погоде, когда сердце разбито на куски, казалось еще ужаснее, чем просто расплакаться перед ним и получить сухое «прекрати». В какой-то миг промелькнула мысль позвонить Реми, и Марсель даже открыла телефонную книгу, но в последний момент передумала. Если начать говорить об этом здесь, то не избежать потока слез. Плакать на людях еще хуже. Нет ничего отвратительнее, чем жалость незнакомцев с неизменными вопросами: «я могу вам чем-то помочь?».
Официант вырвал ее из безрадостных мыслей:
— Ваш заказ.
— Спасибо, — Марсель кивнула, краем глаза наблюдая за Брюсом (как она сегодня решила его называть), сидящим через два столика, телохранитель размешивал ложечкой кофе и ненавязчиво мониторил зал.
Сделав глоток какао, Марсель выловила ложкой зефир и принялась жевать. Может, слинять от них через окно в туалете? Если там есть окно.
Положив телефон в зоне видимости, и периодически трогая экран, чтобы не пропустить сообщение (и злясь на себя за это), Марсель уныло уставилась в кружку.
Что с ней не так? Она надевала платья для Ланса, стараясь выглядеть женственнее, хотя это претило ее натуре, старалась лишний раз не напрягать его своими проблемами, не обижалась по пустякам. За что он так? Марсель слышала, что у всех пар наступает такой период, но всегда казалось, что их это не коснется. Да и сам Ланс убеждал ее, что их отношения не похожи на другие. Лжец!
Глаза защипало. Марсель сглотнула комок в горле, стараясь успокоиться, и уловила движение слева. В ее сторону направлялся мужчина азиатской наружности, как она успела рассмотреть, мельком взглянув на него.
«О, нет! — успела подумать Марсель. — Неужели он заметил мое состояние?»
— Прошу прощения, — произнес азиат, оказавшись рядом. — Могу я поговорить с вами?
Мужчина был некрасив. Опущенный уголок кривого рта перечеркивала вертикальная полоса шрама, лицо казалось несимметричным, высокие скулы сильно выступали над гладко выбритыми щеками. Неопределенного возраста, кажется, не меньше тридцати, но не больше сорока. Марсель внутренне напряглась.
— Не стоит, — она снова безрезультатно тронула экран телефона и убрала его в сумку. — Я уже ухожу.
— Вы совершаете ошибку.
Угроза, которую Марсель ощутила в первое мгновение, когда мужчина подошел к ней, стала явственнее. Подняв голову, она встретилась с его тяжелым взглядом, едва переборов порыв позвать телохранителя.
Это и не понадобилось, широкая ладонь Брюса легла на плечо незнакомца.
— Какие-то проблемы, приятель?
— Нет, — азиат ничуть не испугался. — Прошу прощения.
— Пойдем, — буркнула Марсель, закидывая на плечо сумочку. Телохранитель чуть замешкался, чтобы оставить деньги за какао на столе.
Они вышли на улицу, (Свен тут же направился следом) сели в Порше.
— Леди, куда вас везти?
— Пожалуйста, домой, — ответила она немного плаксиво, в который раз подумав, что неплохо было бы запомнить их имена.
Всю дорогу она смотрела в окно и теребила телефон в сумке, надеясь, что он оживет, но этого не случилось. Ланс молчал, хотя — она точно знала — сообщение давно было доставлено.
Они с отцом жили в квартире на Дьюк Стрит в районе Мэйфор. Отец владел крупной корпорацией, которая специализировалась на недвижимости, и, наверное, поэтому очень боялся, что Марсель непременно похитят с целью выкупа, если он отпустит ее куда-либо одну. И трижды в неделю Марсель притворялась, что идет спать, а сама тайком пробиралась мимо отца, чтобы отправиться в «Heaven». На клубы в доме было наложено жесточайшее табу, если бы отец узнал, что Марсель подрабатывает в таком месте, то точно бы выгнал из дома или посадил под домашний арест. Несмотря на то, что в этом году Марсель должно было исполниться двадцать, достойно давать ему отпор она так и не научилась. Отец жестко контролировал ее личную жизнь, поэтому эти побеги были для Марсель способом на несколько часов почувствовать себя свободной.
Квартира была двухэтажной, когда-то это были две квартиры, — на втором и третьем этажах — но отец купил их и переделал по своему вкусу. Окна выходили на оживленную улицу, при желании можно было спуститься вниз и поесть в пиццерии на углу здания или посетить музыкальный магазин. В этом районе также было много различных бутиков, так что он, скорее всего, рассчитывал, что дальше Оксфорд Стрит Марсель выезжать не будет. Но одного отец не учел при переезде — близость района Сохо .
Войдя во двор, Марсель еще раз проверила телефон и поднялась по лестнице на свой этаж.
Отец встретил ее у двери, как всегда подтянутый, с собранными в низкий хвост светлыми волосами, едва тронутыми сединой, в наглухо застегнутой белой рубашке и серых брюках.
— Как занятия? — спросил он, не тратя время на приветствия.
— Хорошо, — соврала Марсель.
— В самом деле? Миссис Джонсон звонила, сказала, что ты была несобранна сегодня. Надеюсь, у тебя не появилось глупых влюбленностей, о которых я не знаю?
«Чертова старая карга!»
— Нет, ничего такого, пап, — возразила Марсель, чувствуя себя так, как будто ей снова тринадцать лет.
Больше всего на свете отец оберегал ее «глупых влюбленностей». По его мнению, любовь не приносит счастье, а истинно крепкий брак можно построить как взаимовыгодные отношения. С заключением договора, не иначе.
— Тогда в чем дело?
— Просто устала. Спасибо, что беспокоишься. Можно я пойду к себе?
Отец проигнорировал последний вопрос.
— Какие у тебя планы на эти выходные?
О, нет, неужели он наметил какой-то фуршет? Или — только не это! — новую попытку свести ее с перспективным мужчиной?!
— Хотели съездить с Джонни и Реми в Дартмур. Ты забыл?
Эту поездку они планировали уже давно, и Марсель стоило больших трудов уговорить отца отпустить ее туда без телохранителей. А что, если он передумал?
— Реми... ясно, — отец произнес это так, будто у него заныли зубы. — Я вспомнил, хорошо. Можешь идти к себе.
Марсель поспешно взбежала вверх по лестнице, только захлопнув дверь своей комнаты, она смогла расслабиться. И тут же достала телефон.
Никаких смс, никаких звонков. С досадой рухнув на кровать, Марсель уставилась в потолок.
Маленькая комната была выполнена в бело-бежевых тонах. Вдоль правой стены стояли в ряд письменный стол, книжная полка, забитая книгами, и шкаф. Вдоль левой стены: односпальная кровать и кресло-мешок, которое Марсель постоянно таскала туда-сюда. Поверх орехового паркета были раскиданы несколько ковров, имитирующих настоящий мех. Из комнаты вели две двери: одна — в коридор, вторая — на балкон. Единственное окно было завешено бежевыми портьерами, а на столе всегда стояла ароматическая свеча.
Марсель любила свою комнату, но сейчас здесь было слишком тесно.
«Чтоб тебя Ланс! Почему ты не звонишь?!»
Словно в ответ на ее мысли телефон завибрировал, и сердце на мгновение замерло, а потом грянула мелодия и Марсель разочарованно поняла — не он. «Harlem Shake» стоял на другом контакте.
— Привет.
— Как ты? — тут же откликнулся Реми. При звуках его приятного баритона на глаза снова навернулись слезы. Из всех ее знакомых Сольгатто имел потрясающую способность чувствовать, когда ей плохо.
— Ничего, — выдавила она, прекрасно зная, что он не поверит в эту ложь.
— Выкладывай.
Не в силах больше держать это все в себе, Марсель разревелась, между всхлипываниями выложив все, что мучило ее последние три часа. Реми внимательно выслушал ее, ни разу не перебив, а потом предложил:
— Хочешь, я приду?
— Хочу. Только тебя отец на порог не пустит.
— Посмотрим.
И он действительно пришел. И даже сумел пробить оборону Виктора. Он вошел в комнату, чуть запыхавшийся, с улыбкой во весь рот и бутылкой «Бейлиса». Смуглый, поджарый, как обычно растрепанный и в футболке с красной птицей из «Angry Birds».
— Выпьем, сестренка? — он плюхнулся рядом с, «окуклившейся» Марсель и потрепал ее по волосам.
— Выпьем, — согласилась она, освободив руку из-под одеяла и примяв его каштановую с рыжиной макушку.
читать дальше
~~**~~
Над землей стелился туман. С болот тянуло гнилью, прелой листвой и влажной почвой. Насколько хватало глаз, впереди простиралась равнина, по небу низко плыли клочковатые тучи, сулившие скорый дождь. Вдали виднелась кромка хвойного леса, острые макушки сосен тянулись в промозглую серость тяжелого неба.
От этой картины веяло тревожной опасностью. Марсель поправила на плече лямку синей спортивной сумки, глядя, как Реми щелкает увесистой «зеркалкой», запечатлевая местные красоты.
- Вау! – произнес он, отнимая камеру от лица. – В реальности это выглядит куда круче, чем на фотках в Гугле!
- Похоже на пейзаж из сраного ужастика, - произнес Джонни, раздраженно оттирая о кроссовок подошву от налипшей грязи. В руке он сжимал свой айфон. – Твою мать, надо было так уделаться!
Сегодня Джонни оделся куда проще обычного, оставив любимые им цепи и заклепки в Лондоне, он укомплектовался теплым свитером крупной вязки, потертыми джинсами и простым темно-серым дождевиком с глубоким капюшоном. Так что, когда его кислотно-зеленого ирокеза не было видно, Джонни легко можно было принять за обыкновенного туриста, если не знать, сколько стоит его одежда.
Реми был одет похоже, хоть и намного дешевле, он предпочел резиновые сапоги кроссовкам, его оранжевый дождевик было видно издалека.
Марсель натянула плотные штаны цвета хаки, высокие берцы, растянутый мужской свитер и спортивную куртку, но, несмотря на большое количество теплых вещей, она все равно мерзла. Было ли дело в порывах ветра, или в мелком дожде, который моросил время от времени, но она то и дело зябко ёжилась, жалея, что не захватила из фургона шарф.
— Зря мы не подождали, пока туман рассеется, — сказала Марсель, дергая «собачку» молнии вверх. — Так и провалиться в болота недолго.
— Уже почти полдень, — заметил Реми, заталкивая в сумку фотоаппарат. – Эта дерьмовая погода может продержаться до вечера, а завтра нам уже нужно быть в Лондоне.
— Он прав, — Джонни засунул айфон в карман, закидывая на плечо свой объемистый рюкзак. — К тому же болота находятся там, — он неопределенно махнул рукой в сторону, где предположительно находились топи. — Туда еще надо дойти. Двигаем.
Марсель потащилась следом, за ней шел Реми, попутно достающий камеру из сумки, чтобы щелкнуть что-то интересное.
Майский Дартмур оказался на редкость слякотным и уныло-серым. Во время путешествия по графству Девоншир их преследовал дождь, а небо было затянуто сизыми тучами. Надо быть сумасшедшими, чтобы в такую погоду исследовать болотистый край, поэтому вначале они колесили по близлежащим деревенькам, успев немного побродить по окрестностям Дартмура, где было безопаснее. Реми даже видел дикого пони и успел его заснять, Марсель и Джонни же в основном замечали только гранитные скалы, торчащие как персты посреди огромных полей, простирающихся до горизонта.
Все было замечательно, но то, ради чего они приехали в Дартмур, — торфяные болота, прозванные «перинами» — они видели лишь издалека. Оставался последний день отдыха, и они решили рискнуть. Джонни вызнал у местных самый безопасный путь к болотам, после чего они оставили фургон на стоянке и направились сюда, чтобы разбить лагерь.
Марсель не терпелось увидеть топи, которые Джонни размашисто отметил на карте. Это было зловещее место, так что идея путешествия волновала ее, но ровно до того момента, как они ступили на раскисшую почву, чтобы дойти до леса. Теперь Марси охватила тревога, утонуть под слоем торфа не хотелось. Кто знает, на какое болото они могут наткнуться — высокое или низкое.
— Как думаете, то, что сказал тот парень, правда? — задумчиво произнесла Марсель.
— Ты про серийного убийцу? — уточнил Джонни через плечо.
— Ну да.
По пути сюда они заехали перекусить в питейное заведение, название которого вылетело из головы, стоило только оттуда уйти. Именно там, пока Реми лакомился уткой, запеченной на углях, а Марсель пила чай со сливками, Джонни подслушал разговор за соседним столиком. Огненно-рыжий, веснушчатый паренек с огромной щелью между передними зубами распалялся о том, что его отец нашел на болотах труп женщины:
«Прикинь, иду, говорит, а там баба валяется. Думал, пьяная. Подошел, а она не дышит. И пузо все в крови!»
— Даже если правда, у твоего брата есть пистолет, — пожал плечами Джонни. — Да, Гатто ?
— Угу, — буркнул Реми, просматривая снимки.
Местность была пустынная, дождь придавал ей особенно скорбный вид, а земля под вереском настолько раскисла, что казалось можно утонуть, не дойдя до болот. Изредка Марсель замечала сиреневые кустики плакун-травы и другие незнакомые ей болотные растения.
— Мы не провалимся в болото, случайно? — спросила она у Джонни, который на ходу сверялся с размокшей картой, на которой расплывшимися пятнами выделялись отметки маркером.
Дождь превратился в мелкую морось.
— Случайно — вряд ли, — рассеянно отозвался он. — Но если ты хочешь нырнуть в трясину, то предупреждай заранее и делай это неподалеку, чтобы мы успели тебя вытащить. Тут недалеко осталось, смотри, — Джонни указал на жирную точку на карте и приложил руку к глазам козырьком, высматривая впереди торфяные топи.
Марсель в этот момент наклонилась, чтобы завязать шнурки, потеряла равновесие и, взвизгнув от неожиданности, по грудь провалилась под зыбкий слой почвы.
— Твою мать! — Реми отбросил в сторону свою «зеркалку» и бросился к ней.
— Стой! – заорал Джонни, хватая его за плечо. — Если ты туда свалишься, я вас двоих не вытяну. Сними что-нибудь! — и первым принялся стягивать дождевик
Марсель бултыхалась в мутной черной жиже, в которую неожиданно превратилась вересковая почва, пытаясь удержаться на поверхности, но ее неумолимо тянуло вниз, ко дну.
Они торопливо связали из одежды веревку и швырнули ее Марсель. Она рванулась вперед, увязая сильнее, выпростала вперед руку и вцепилась за край клетчатой рубашки.
— Мать твою! — заверещал Реми. — Тут покойник!
— …ять! — выругался Джонни, едва не выпустив веревку из пальцев. — Марси! Держись!
— Я... тону... — Марсель, запрокинула голову назад, чтобы не наесться торфа. – Я тону! Вытащите меня!
— Мы быстро. Попробуй взяться выше.
Она потянулась вперед, но только сильнее увязла.
— Не получается, — слезы брызнули из глаз Марсель. — Не получается! — она постаралась заглушить рыдания, потому что с каждым судорожным движением тела, жижа поднималась все выше. — Скорее! Я сейчас утону!
— Марси, все хорошо. Мы уже почти достали тебя, все хорошо, слышишь? — истерически закричал Реми, дергая веревку на себя.
С рывком Марсель ушла глубже под слой торфа.
— Слышу... — прошептала она и принялась молиться.
— Твою мать! — заревел вдруг Джонни. — Не получается! НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ!
— Нет! — Реми дернул сильнее.
Черная жижа уже почти добралась до подбородка Марсель, она отрешенно глядя на суетящихся друзей, держась одной рукой за веревку из одежды, а вторую руку выпрямила над головой. Казалось, будто все это происходит не с ней, но в тоже время Марси прекрасно понимала, что скоро болото сомкнется над ее головой и отец не получит даже тела, потому что из трясины нет дороги назад.
Реми наполовину вытащил из воды что-то, перемазанное так, что отсюда Марсель показалось, что это бревно. Он плюхнул его одним концом в воду на расстоянии вытянутой руки, удерживая с другой стороны, торф заколыхался.
— Держись, Марси! Хватайся же!
Марсель вцепилась второй рукой в склизкое и холодное бревно, обернутое тряпками.
— Ползи, мы тебя страхуем! — подбодрил Джонни дрожащим голосом.
И она поползла, цепляясь за расползающуюся под руками ткань, уперлась коленом в твердую и неустойчивую опору, поскользнулась, когда бревно погрузилось глубже в болото под ее весом. Джонни потянул за веревку на себя, помогая Марсель удержать равновесие, Реми сел на корточки и протянул ей руку. Она обернула рубашку вокруг руки, оттолкнулась коленом и упала в объятия белого, как молоко, Реми, судорожно вцепившись в его плечи.
Вдалеке, одинокий посреди широкой вересковой пустоши стоял человек. Разглядеть его отсюда за моросью дождя было невозможно. От того, как он неподвижно стоял, наблюдая за ними, ее бросило в холодный пот.
— Надо бы обратиться в полицию, — непонятно к кому обращаясь, проговорил Джонни, глядя за спину Марсель.
— Там кто-то стоит, — произнесла она едва слышно.
Реми и Джонни почти одновременно повернулись в ту сторону, куда она указала, но человек в плаще словно растворился в воздухе.
— Я никого не вижу, — помедлив, заметил Реми.
— И я, — присоединился к нему Джонни. — Тебе не померещилось?
— Не знаю... — Марсель отвернулась, уставившись на бревно по которому она выбралась из трясины. Сначала она не могла понять, что кажется ей неправильным, но потом под слоем грязи и травы она угадала очертания ноги.
— Трупы не всплывают на болотах, — чересчур ровно продолжил Джонни, — их уносит течением и прибивает в глубине...
И тут Марси стало все кристально ясно — перед ней лежал покойник, под слоем торфа и вереска прослеживались линии раздувшегося тела.
— Надо вызвать полицию, — повторил вслед за Джонни Реми.
В ноздри Марсель ударил удушливый, сладковатый запах разложения. Она отвернулась в сторону, и ее вырвало желчью.
~~**~~
Реми с Марсель репетировали новые движения под песню «Applause» Леди Гаги. Их хореограф Сюзан сидела на складном стуле, скрестив руки на груди, и недовольно покачивала загорелой ногой в серебристой туфельке. Это была генеральная репетиция перед тематической вечеринкой, обещающей скидки тем, кто придет в костюмах супергероев, а также умопомрачительное долгое afterpaty. Марсель была затянута в корсет, чтобы проверить, реально ли сделать в нем отрепетированные движения. Расшитый звездами синий лиф был тугим настолько, что даже маленькая грудь Марсель превратилась в два полушария над пережавшим ее краем. Реми надел обтягивающий костюм с плащом, в котором чувствовал себя полным идиотом.
Маски они пока отложили, как и обувь, потому что Марсель заявила, что натирать ноги раньше времени не намерена. Реми был с ней солидарен. В масках быстро потело лицо, и он не думал, что долго выдержит в ней на тумбе клуба, а обувь действительно была неудобной, как и любая новая обувь чуть грубее мягкой замши.
Так что танцевали они не совсем в полном облачении, но для того, чтобы понять, какие движения стоит оставить, а какие убрать было ясно и без этого.
Звук лупил из здоровенных колонок, вибрируя под ребрами, и они с Реми двигались в ритме. Было достаточно шагнуть в сторону и протянуть руку, чтобы коснуться обнаженного плеча сестры, уже взмокшей от пота. Сюзанна обожала ставить их в пару, им не нужно было напрягаться, чтобы танцевать синхронно, Реми с Марсель предугадывали действия друг друга, для этого было достаточно отпустить себя и расслабиться, и тогда они становились единым целым.
Но сегодня все было иначе. Марсель постоянно сбивалась, и приходилось начинать сначала. Когда она в очередной раз неловко махнула рукой, залепив Реми в челюсть, Сюзан хлопнула в ладоши, с помощью пульта приглушила музыку и произнесла.
— Марси, какого хрена с тобой сегодня?
Та отбросила мокрые волосы от лица.
— Я не знаю, Сюзи. Не могу расслабиться.
Сюзанна скривила губы:
— Дерьмово. Хуже некуда. Отдохните минут десять, я скоро вернусь.
Она вышла, цокая высокими каблуками и покачивая узкими бедрами в таких же узких леггинсах.
Марсель сердито пнула стул, на котором та сидела, и направилась к окну. Студия находилась на третьем этаже, над клубом, окна были большие, а сам зал для репетиций, освещенный лампами дневного света, занимал почти весь этаж. Вся дальняя стена представляла собой зеркало. Марси подняла жалюзи, открыла створку окна и вдохнула сырой Лондонский воздух. Внизу бежали люди, укрывшись от мороси под разноцветными зонтами.
— Что с тобой, Марси?
— Мне кажется, за мной следят, — она оперлась о подоконник глядя на бегущих внизу людей, — и мне страшно.
Реми щелкнул зажигалкой, закурил и сказал:
— С чего ты взяла?
— Смотри, — она кивнула на другую сторону улицы. — Я вижу его везде, куда бы ни шла, все время с тех пор, как мы вернулись из Дартмура.
Реми прищурился, вглядываясь вниз. Его невозможно было не заметить, сухощавый мужчина в темно-серых брюках и классических ботинках, стоял напротив клуба, на нем была не вписывающаяся в деловой стиль спортивная куртка с капюшоном. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, и глядел вверх на окна третьего этажа.
—Хочешь, я поговорю с этим типом? — Реми протянул сестре сигарету. Марсель приняла ее, неумело затянулась — курила она редко, только когда бывала в особенно скверном настроении, да и в этом случае ей хватало пары затяжек.
— Не надо. Вдруг у меня просто паранойя.
— Лучше бы ты избавилась как можно раньше.
Марсель скривила рот:
— Серьезно, Реми. За мной постоянно ходят два здоровенных мужика. Ты, правда, думаешь, что мне что-то угрожает?
Вернулась Сюзанна, и они были вынуждены вновь заняться репетицией. А после, когда они, кутаясь в пальто, вышли на улицу в промозглый вечер, мужчина уже исчез.
~~**~~
Джонатан Кэррени был давним другом семьи, и это было единственной причиной, по которой отец позволял им видеться время от времени. Они с Марсель выросли вместе, поэтому Виктор полностью ему доверял, некоторое время назад он даже планировал поженить их, но потом отказался от этой идеи. Джонни жил со своей младшей сестрой Лулу на Олд-Комптон Стрит в просторной квартире с пятью комнатами, не считая кухни и ванной. Их родители погибли из-за взрыва газа пять лет назад. И Джонни, которому тогда исполнилось двадцать два, остался с годовалой сестрой на руках. По счастливому стечению обстоятельств он отсутствовал дома в момент трагедии. С тех пор он оформил опекунство над Лулу, открыл сеть мастерских по ремонту и тюнингу автомобилей и полностью сменил имидж. Реми с недавнего времени работал на него, это было его основным занятием, не считая подработки в «Heaven».
Джонни встретил их более чем радушно, несмотря на то, что они пришли без предупреждения. Одетый в джинсы и растянутую футболку он выглядел еще более худым. Кэррени не стал укладывать свои зеленые волосы и просто собрал их в тонкий хвост, открывая обзор на выбритые виски.
— Странно выглядишь, — заметила Марсель, подпрыгивая, чтобы повиснуть на его тощей шее. — О, новая сережка?
В ухе Кэррени действительно болтался крестик на длинной цепочке.
— Не совсем. Проходите, — он мягко освободился от объятий и прошел в кухню. — Сигаретные правила помните?
— Конечно, — отозвался Реми. — Курить то-олько на балконе-е, — занудно протянули они в один голос.
— Молодцы.
В дверях кухни Реми как будто наткнулся на невидимую стену. На угловом диване сидела плотно сбитая девушка с копнищей кудрявых каштановых волос, на ее квадратном некрасивом лице с крупным мясистым носом выгодно выделялись только блестящие карие глаза.
— Привет, Сэм, — выдавила из себя Марсель, стараясь сохранить видимость вежливости. Реми мгновенно сбежал на балкон.
— Не волнуйся, я уже ухожу, — фыркнула она, поправляя лямку рюкзака, и поднялась. Марсель отметила мокрые пятна подмышками на ее линялой синтетической кофте и грязь на джинсах.
— Я и не волнуюсь.
К ее неудовольствию, Саманта обняла Джонни, тронув губами его щеку, а после проследовала мимо, толкнув Марсель плечом.
— Сука, — одними губами произнесла Сэм.
— Шлюха, — не осталась в долгу та.
— Какая полная искренности встреча! — прокомментировал Кэррени, невозмутимо копаясь в подвесном шкафчике.
— Иди в жопу — ответила Марсель и, дождавшись, пока хлопнет входная дверь, ушла на балкон.
Реми стоял, облокотившись о перила, и задумчиво смотрел вниз. Она встала рядом.
— Черт, это было неожиданно, — сквозь зубы произнес он.
Молча достав из пачки сигарету, Марсель протянула ее Реми и дала прикурить от зажигалки.
— Спасибо.
Она кивнула в ответ, тоже уставившись вниз на оживленную вечернюю улицу.
Когда Марсель впервые встретила Саманту, та уже была бывшей девушкой Реми. Он довольно болезненно реагировал на ее присутствие, хотя их отношения оставались дружескими, даже после расставания. И это были не те отношения, которые стоило продолжать. Реми для Сэм представлял собой удобную жилетку, в которую можно было поплакать в любое время. Несмотря на расставание, она по-прежнему регулярно оказывалась в его постели, в то же время страдая от неразделенной любви к одному из диджеев «Heaven» (с которым тоже спала время от времени). Как-то, сильно надравшись, Реми признался, что только так он мог ощутить с ней духовную близость, все остальное время Саманта болтала о своих чувствах к Пэйну. Во время этого разговора у Марсель закралась мысль, что Сэм, прекрасно зная о его чувствах, просто использует брата, как запасной аэродром. Она то притягивала его, то отталкивала, подогревая болезненные чувства Реми, которого сама же и бросила, начав отношения с диджеем Пэйном, которые закончились ровно после того, как тот получил то, что хотел. Марсель ничем не могла помочь Реми, но однажды не выдержала и подралась с Самантой, когда та в очередной раз пришла плакаться к нему. С тех пор они перешли в режим холодной войны и больше уже из него не выходили. А некоторое время назад Реми тоже стал избегать ее.
Этого Саманта ей простить не могла.
— Интересно, что ей тут было нужно? — произнесла Марсель.
— Я думаю, приходила в гости.
— Наверное, теперь Джонни про Пэйна ноет.
— Мне все равно, — ответил Реми, хотя дрожащий голос выдавал его с головой.
Марсель сжала его плечо.
— Это просто надо пережить. Все будет хорошо.
Он кивнул, смаргивая непрошеные слезы. Они какое-то время стояли на балконе, пока Реми безуспешно пытался вернуть себе самообладание. Марсель обнимала его, не в силах разделить это с ним, но чувствуя его боль каждой клеточкой своего тела.
— Ладно, — нарочито бодро произнес он, вытирая глаза ладонью, — пойдем. А то Джонни решит, что мы решили совершить двойное самоубийство.
Марсель фыркнула, но не стала спорить.
Остаток вечера они провели за чаем. Потом пришла няня с Лулу — большеглазой пухлой малышкой, с жиденькими каштановым волосами — и Марсель пришлось некоторое время возиться с ней. Украдкой наблюдая за Реми, она видела, что он смеялся, когда это необходимо, но за улыбкой не было радости, только желание не испортить встречу. Было больно видеть его таким.
Уложив Лулу спать, они распрощались: Реми решил пройтись, Марсель села в машину. На сердце было неспокойно.
Марсель проверила, нет ли сообщений от Ланса, но последняя смс все также оставалась без ответа. Тогда она открыла телефонную книгу и выбрала контакт подписанный «Gatto» с изображением в виде большого рыжего кота вместо фотографии.
«Не грусти», — набрала она. — «Все образуется. Я с тобой».
Когда Брюс выруливал к дому пришел ответ:
«Спасибо. Я знаю».
Отец еще был на работе, так что Марсель сразу поднялась к себе. И только швырнув сумку на кровать, увидела его. Азиат сидел на ее письменном столе, кривовато улыбаясь. Марсель шарахнулась к выходу, но мужчина оказался проворнее. Дверь приоткрылась лишь на ладонь, а затем громко захлопнулась. Тускло сверкнул нож, упершись в белое горло, рука азиата вцепилась Марсель в волосы.
— Пусти...
— Леди, — крикнул снизу Брюс. — Что случилось?
— Тихо, — угрожающе прорычал мужчина.
— Все хорошо. Просто сквозняк.
— Леди, вы уверены?
— Тихо, — улыбнулся азиат, поворачивая замок на ручке.
— Что тебе нужно?
— Просто чтобы вы выслушали меня, Кагами-сан.
Он крепче намотал ее волосы на кулак и на глаза Марсель навернулись слезы.
— Как ты сюда попал? — сквозь зубы выдавила она.
— У вашей экономки были ключи. Убедить ее было несложно, тем более, что она живет по соседству.
— Так ты и правда следил за мной.
— Леди Марсель? — телохранитель покрутил ручку. — Откройте.
Азиат приблизил свое лицо почти вплотную, обжигая своим дыханием:
— Вы обладаете силой, а я знаю, как научить вас ею управлять. Я знаю, что добровольно вы ко мне не придете. Я дам вам на размышления три дня, затем, если вы примете неправильное решение, кто-то пострадает. Затем еще. Пока вы не решите сделать что-то, чтобы остановить это.
— Ты больной!
— Мне жаль, что пришлось применить силу, чтобы заставить вас поговорить со мной.
Азиат отпустил ее, и Марсель осела на пол, цепляясь за дверную ручку.
— Брюс! — завопила она. — Свен!
Дверь сотрясалась от ударов.
— Зовите меня Меблус, Кагами-сан, — он слегка поклонился, без видимых усилий вспрыгнул на подоконник. Следующий удар пришелся ей прямо в плечо, дерево поддалось напору, и дверь рухнула в комнату, Марсель еле успела откатиться, чтобы не попасть под нее. Телохранитель влетел в комнату, резко вскинул пистолет. Хлопнул выстрел. Пуля вспорола подоконник в том месте, где секунду назад стоял Меблус. Брюс подлетел к окну, высунулся наружу, но, поняв, что отсюда не достанет его, с досадой стукнул кулаком по раме.
— Свен! — рявкнул он в мини-рацию на воротнике. — На соседний балкон лезет мужчина. Он напал на леди! Задержи его!
Если тот ответил, то это мог слышать только Брюс в своем наушнике.
Он подхватил почти бесчувственную Марсель, отволок ее к комнате отца, которая находилась на этаж ниже, втолкнул туда и запер, пробормотав:
— Это для вашей же безопасности.
— Нет! — она подскочила к двери и принялась колотить в нее кулаками. — Выпусти меня!
В тот же миг завыла сигнализация. Марсель опустилась у двери, зажимая уши руками, все еще слишком напуганная, чтобы соображать здраво. Снаружи раздались выстрелы, но очень скоро стихли. Потом еще, очевидно Брюс выбежал на улицу. Марсель приблизилась к окну, морщась от громкого непрерывного звука, безуспешно подергала створку и прижалась лицом к стеклу. Один из телохранителей (кто именно, отсюда было непонятно) склонился над распростертым на асфальте телом, под которым медленно растекалась лужа темной крови, и что-то быстро говорил в трубку мобильного телефона. В свете фонаря Марсель различила знакомый деловой костюм и лакированные ботинки.
Меблус сбежал.
~~**~~
— Я не знаю, что произошло, — Брюс был бледен. — Он только глянул на Свена, и тот выстрелил себе в лицо. Я не успел его остановить.
— Как он вообще оказался в доме? — отец выглядел взбешенным, меряя шагами комнату.
Чувствуя, что скоро будет не избежать вопросов, Марсель крепче прижала к животу подушку и принялась грызть ноготь на большом пальце:
— Я забыла закрыть балконную дверь.
Соврать казалось правильнее всего. Марсель было жаль экономку, которая могла быть уволена только потому, что ей угрожал какой-то псих. Чхо уже немолода, к тому же не знает английского, ей будет трудно найти другую работу в Лондоне.
— Об этом мы поговорим чуть позже!
— Но я не думала, что кто-то может...
— Помолчи, Марсель. Тебе известно, что при должной сноровке перебраться сюда с другого балкона не составит труда. Я неоднократно говорил тебе об этом.
Отец был прав, Марсель и сама пользовалась этим путем, чтобы сбегать на работу. Реми жил в соседней квартире, нужно было только отправить ему смс с просьбой открыть балкон.
Убедившись, что Марсель притихла, отец снова вернулся к разговору с телохранителем:
— Итак, Брюс, почему ты не смог остановить его?
На лице телохранителя заходили желваки.
— Это произошло слишком неожиданно, поэтому с выстрелом я опоздал.
— А Свен... он... — Марсель не смогла выговорить слово «умер». — То есть...
— Да, он погиб, — безжалостно припечатал отец. — Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком. Ступай к себе, я скоро приду.
— Но, папа...
— Я сказал, иди.
С неохотой она покинула гостиную и поднялась к себе.
Перед глазами почему-то стояло перекошенное инфарктом лицо дедушки, его изломанное тело, неподвижно лежащего на койке. Сегодня третий раз на своей памяти Марсель встретила смерть. Когда это случилось впервые, ей было всего четырнадцать.
Родители отца жили отдельно, но Марсель часто бегала к ним в гости. Дед был очень добрый и делал для внучки множество послаблений в строгом режиме. Они были похожи с отцом, тот же хищный, загнутый книзу нос, проницательные серые глаза, но его лицо прорезали глубокие морщины, а волосы давно превратились в тонкую паутину, далеко отступившую назад от лаково блестящей макушки. Во всей фигуре Николая чувствовалось достоинство, даже на трость, без которой ему уже было тяжело передвигаться, он опирался с достоинством. Его жена Нинель — пышнотелая и инфантильная — не чаяла в нем души. Марсель любила деда, любила, как он укачивал ее на руках, фальшиво напевая мелодию, в которой не было слов, любила его грубоватую ласку, не любила только, когда он касался ее нежной кожи колючей щекой, поэтому всегда долго устраивалась на его плече, чтобы не ощущать шершавые прикосновения короткой щетины. Он мастерил для ее разные вещи: деревянный нож, кораблик, который потом унесло в сточную канаву, ивовый лук, рогатку... В ее шесть лет дедушка был для нее целым миром.
А потом он слег с инфарктом.
Его избили на улице, прямо возле дома, Марсель с отцом увидели его на улице, когда возвращались домой из театра. Он валялся на асфальте, наполовину раскрошенная вставная челюсть лежала рядом с ним, дедушка выглядел жалко, в пыли, с открытым ртом, покрытым запекшийся коркой крови, его нос был сломан, под глазами чернели синяки. Отец отнес деда в квартиру и прогнал Марсель домой. Она сидела на подоконнике в своей комнате, уставившись в окно, и ее не покидало ощущение нереальности происходящего. В матовом свете фонарей ей чудилось, что она видит пятна крови на тротуаре.
Потом начались затяжные с уды, с теми, кто избил деда — это оказались соседи. Марсель не знала причин их конфликта, но то, что они толкнули дедушку бампером автомобиля, а потом, как тряпичную куклу, волочили по асфальту, поняла очень хорошо. Ненависти не было, но Марсель подолгу следила за довольными соседями из окна отцовского Порше.
«Зачем они это сделали?» — спросила она отца, войдя в его кабинет.
Отец с грохотом задвинул ящик бюро.
«Старый конфликт. Николя не давал им проехать, они решили преподать ему урок».
Спустя месяцы вновь и вновь семья Видфорд оказывалась в проигрыше, дедушка, мрачнел с каждым днем и все чаще ночами подолгу горбился возле камина. Марсель хотела к нему подойти, но не решалась, да и его жена почти всегда была рядом с ним.
А потом сердце Николая не выдержало.
Марсель узнала об этом от отца, когда ехала от миссис Джонсон, влетела в спальню, оставляя грязные отпечатки кроссовок на белом ковре. Дедушка лежал на постели, половину лица — всю правую сторону его тела — перекосило, уголок губ сполз вниз, и из приоткрытого рта текла слюна, которую плачущая Нинель стирала платком. Но дед не реагировал, он неподвижно смотрел в потолок и не шевелился, изредка во рту пытался двигаться его влажный язык. Марсель зажмурилась и выбежала из комнаты, смаргивая непрошеные слезы.
Через неделю дедушки не стало.
И сейчас, вспоминая бледное, но бесстрастное лицо отца, рыдающую над гробом Нинель, в отчаянии кричащую: «Вставай! Ну что ты лежишь?! Ты так любил встречать гостей!», она думала о том, как отреагирует на смерть Свена его семья.
Стараясь отвлечься, Марсель включила ноутбук. На электронной почте скопилось некоторое количество писем, и она принялась их разбирать. По большей части это был какой-то спам, поэтому Марсель, не глядя, отправляла его в корзину. Над последним письмом она задержалась, в теме было написано «здесь». Марсель недоуменно щелкнула по нему мышкой, ожидая увидеть очередное «выгодное предложение» или приглашение посетить «только открывшийся» торговый центр. Но в письме были лишь фотография обшарпанного здания и схема проезда.
Письмо было написано иероглифами. Марсель напряженно загнала его в онлайн переводчик.
«Я жду вас, Кагами-сан» — выдал он.
Испугавшись, она захлопнула ноутбук.
Какое-то время пришлось выравнивать дыхание, а потом Марсель, рассердившись на себя, подняла крышку и нажала «delete».
— Пошел ты... — сквозь зубы пробормотала она, очищая папку «удаленные».
Когда отец вошел в комнату, она беззвучно рыдала, вцепившись в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Слезы капали на стол, оставляя прозрачные брызги на стекле.
— Марсель, — строго позвал Виктор.
— Да, папа, — она постаралась, чтобы голос прозвучал менее сдавленно, и незаметно утерла лицо.
— Я остеклю балкон, чтобы по твоей глупости ты не подставляла под удар себя и тех, кто тебя окружает.
— Хорошо.
Это положит также конец ее ночным вылазкам и танцевальной карьере, но сейчас это не казалось существенным.
— И ты сама сообщишь о смерти Свена его родственникам.
Марсель бросило в горячий пот. Когда дар речи вернулся, она смогла выдохнуть только:
— Что?
— Да. Это будет правильно.
— Ты не можешь так со мной поступить.
— Могу. Через час мы едем к нему домой, поэтому приведи себя в порядок.
— А.. Брюс?..
— Он больше не работает у нас, — с этими словами отец вышел.
Разговор был окончен.
Марсель, не глядя, опустилась на стул, обхватила голову руками и разрыдалась в голос. В сумке заиграл «Harlem Shake», но она не стала отвечать, просто потому, что не знала, что сказать.
«Последующие несколько дней напоминали кошмарный сон.
Настояв на том, чтобы я сообщила о смерти, отец не учел, что у меня нет опыта в этом деле. Я оказалась морально не готова к тому, что у Свена двое детей, одному из которых не исполнилось и года. Когда дверь нам открыла молодая брюнетка в спортивных шортах и белой майке с ребенком на руках, я буквально онемела. Отец понял, что пауза затягивается, и сам сообщил страшную весть. Женщина прикрыла рот ладонью, еще не веря, не слыша слов о денежной компенсации, и попятилась. Мне хотелось раствориться в воздухе, чтобы не видеть этого обвиняющего выражения лица, наполненных слезами глаз, не слышать сухих заученных слов отца. Но я знала, что если сбегу сейчас, то потом придется дорого расплачиваться за это.
Похороны состоялись на третий день. Отец настоял, чтобы я присутствовала там, и запретил Реми появляться поблизости, но он все равно прокрался ко мне, пока никто не видел, накормил сэндвичем и сочувственно похлопал по плечу. От съеденного всухомятку началась икота, но я все равно была благодарна ему.
Когда мы вернулись домой, был уже поздний вечер. Я молча поднялась к себе и отработанным до автоматизма движением проверила, не ответил ли Ланс. В тот момент его молчание не задело так, как раньше, поэтому было проще написать еще одно сообщение:
«Мог бы и ответить. Я думала, что у нас все серьезно».
А затем отключила телефон, чтобы не мучить себя».
-
-
06.02.2014 в 22:39Мне очень нравится, как ты описываешь природу. Пейзаж болот такой сочный, я наслаждался. Обычно я не люблю описания природных красот, с ними часто перебарщивают, но у тебя такого нет, всё к месту, это очень здорово.
А это так и должно быть:
Он только глянул на Свену, и тот выстрелил себе в лицо.
?
-
-
06.02.2014 в 22:52Как познакомились Реми потом расскажет, про мать ничего не будет, но вообще она вполне себе благополучно живет с новым мужем.
Мне очень нравится, как ты описываешь природу. Пейзаж болот такой сочный, я наслаждался. Обычно я не люблю описания природных красот, с ними часто перебарщивают, но у тебя такого нет, всё к месту, это очень здорово.
Спасибо, мне обычно кажется, что наоборот не хватает описаний. ><
А это так и должно быть:
Он только глянул на Свену, и тот выстрелил себе в лицо.
?
Нет, опечатка. Поправлю, спасибо)))
-
-
06.02.2014 в 22:56Хорошо. ))
про мать ничего не будет, но вообще она вполне себе благополучно живет с новым мужем.
Вот как. С тем красавчиком-любовником? Х)) Они с Марси не встречались, нет? Извини, что спрашиваю.
Спасибо, мне обычно кажется, что наоборот не хватает описаний. ><
Да нет, всё очень хорошо. Лаконично, но не сухо, в меру. )) И есть где развернуться собственной фантазии. А еще мне понравилось, как органично у тебя в тексте смотрятся описания внешности персонажей. У меня с этим вечный напряг и получается, как досье: такие-то глаза, такие-то волосы... Из текста прям торчит. А вот ты молодчина.
-
-
07.02.2014 в 02:21Ага, с Рамиро.) Марси не испытывала потребности видеть ее после того, что ей рассказал отец.
Да чего извиняться-то?)
Да нет, всё очень хорошо. Лаконично, но не сухо, в меру. )) И есть где развернуться собственной фантазии. А еще мне понравилось, как органично у тебя в тексте смотрятся описания внешности персонажей. У меня с этим вечный напряг и получается, как досье: такие-то глаза, такие-то волосы... Из текста прям торчит. А вот ты молодчина.
Спасибо.
-
-
07.02.2014 в 02:49Ну, какая-никакая, но всё же её мать... так что мало ли.
Да чего извиняться-то?)
Вдруг надоедаю. Х))
А, кстати. Ты когда-то просила дать знать, если я буду писать свою штуку. Вот:
theirules.diary.ru/?tag=4970250
-
-
07.02.2014 в 11:44Она по факту предала отца, Виктор донес это до Марсель сухо, но она была в том возрасте, когда мир делят только на черное и белое. Так что мать для нее предательница и видеть она ее не хочет. Да и сама Анжелика вспомнила о ней, когда Марси 18 стукнуло.
Вдруг надоедаю. Х))
А, кстати. Ты когда-то просила дать знать, если я буду писать свою штуку. Вот:
Со мной вообще никто почти про мою писанину не разговаривает, так что я только рада. )
Перекинула себе ссылку вконтактик, почитаю в дороге.
-
-
07.02.2014 в 16:45Понятно. Жаль, что всё у них так вышло.
Со мной вообще никто почти про мою писанину не разговаривает, так что я только рада. )
Эх, могу тебя понять.
Перекинула себе ссылку вконтактик, почитаю в дороге.
Здорово, спасибо. ) Желаю приятного чтения.
-
-
07.02.2014 в 18:32а может наоборот хорошо)
Эх, могу тебя понять.
Здорово, спасибо. ) Желаю приятного чтения.
Спасибо. )
-
-
07.02.2014 в 18:41Ну да, кто знает, как оно сложилось бы...
-
-
07.02.2014 в 23:01-
-
08.02.2014 в 00:33-
-
08.02.2014 в 06:57-
-
08.02.2014 в 13:23Сразу песня вспомнилась... "Новое матное слово" Флер.
-
-
08.02.2014 в 16:29-
-
08.02.2014 в 16:31