Костюм приехал!

[Laviko]

А кто у нас будет косплеить Плисецкого? Кто? Утютю)

A photo posted by Instagram

@темы: косплей, yuri!!! on ice

---

Чтобы вы не думали, что я тут балду пинаю...

[Laviko]

...решила выложить кусочек переделанного отабца. Кажется, меня изобьют в итоге. Ногами. ))



Отабек сделал заказ, разматывая шарф и выпутываясь из рукавов куртки. Помог снять пальто Миле и только после этого опустился рядом с Юрой, обдав горьковатым ароматом духов.

В голове закоротило.

Хрустящая белая рубашка и вязаный джемпер преобразили Отабека до неузнаваемости. Юра привык видеть его на фото в кожанке, чёрных футболках с агрессивными принтами и джинсах. Берцах, в конце концов.

В честь чего этот «пай-мальчик стайл»?

Собственный леопардовый бомбер вдруг показался ужасно пошлым, Юра с остервенением содрал его, стащил капюшон толстовки и пятернёй пригладил растрепавшиеся волосы.

— Напитки принести сразу или потом? — тем временем спросила официантка, деловито чиркая в блокноте.

— Сразу, — сказал Виктор, вопросительно оборачиваясь к остальным.

Возражений не последовало.

Когда официантка ушла, Мила сказала, кокетливо заправляя рыжую прядь за ухо:

— На фото в «Инстраграме» ты выглядел более дерзким.

Отабек недоумённо приподнял брови и ощутимо напрягся. Юра видел, как он нервно стиснул руку в кулак под столом.

— Это только для фото, — сказал Юра, отвернувшись к окну. Под толстовкой от подмышки, щекоча кожу, сползла капелька пота. — Он всегда так одевается.

@темы: фанфики, yuri!!! on ice

---

[Laviko]

Я не успела поздравить вчера, но хоть сегодня. С днём рождения, Юрочка!
Это кусочек будущего стрипа, который, я надеюсь, в ближайшее время добью. В качестве рефов использовались говноскрины выступления Липницкой.

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Не помню — значит, не было!

[Laviko]

Название: Не помню — значит, не было!
Автор: Laviko
Бета: нет
Пейринги/персонажи: Юри Кацуки, Юрий Плисецкий
Категория: оляля джен слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Автор писал сквозь фэйспалм. Прирастание руки к лицу во время прочтения гарантировано!
ПочтиГрафичное описание японской вариации французского поцелуя. Если вы понимаете, о чём я.
Краткое содержание: Юри учит Юру целоваться.
Примечания: Все персонажи совершеннолетние.
Можно считать дополнением к драбблу кэцхен_восемь_жизней_назад: доброе дело.
Истории не связаны ничем, кроме общей темы.
Я просто не могла не поддержать эту ебанину!


— Не лапай меня!

— Сам попросил научить тебя целоваться, — спокойно заметил Кацудон, но руку с его шеи на всякий случай убрал.

Вдох. Выдох.

Успокоиться, срочно успокоиться. Юра опасливо покосился в сторону прихожей. Не хватало ещё, чтобы Виктор ввалился в самый неподходящий момент. От него можно было ожидать чего угодно: от сцены ревности (маловероятно) до какой-нибудь ебанины вроде «создания романтической атмосферы» (вероятность девяносто девять целых, девять десятых процента).

Два дебила — это сила.

Три дебила — мастер класс.

— Если ты передумал... — начал Кацудон, поправляя съехавшие на кончик носа очки.

— Просто не лапай меня и... — Юру передёрнуло. — Хотя... ладно. Давай только побыстрее.

— Совсем необязательно это делать. Можно ведь научиться с любимым челове...

— Заткнись! Нормально же попросил!

— Мы можем хотя бы сесть?

— Нет!

Поначалу они и устроились на диване. Кацудон придавил его к мягкой спинке, навис сверху, обдав горьковатым флёром одеколона Виктора. Сосредоточился. Так, как умел только он, будто тумблер переключили. Прищурился, стрельнул острым взглядом из-под угольных ресниц. Навылет. Обжёг, оплавил в бесформенный воск — лепи что хочешь.

Юра слетел с дивана кубарем.

Лицо всё ещё горело так, будто ему надавали по щам.

— Слышь, котлета, харэ резину тянуть! Давай уже, ну!

И тогда Кацудон деловито сдвинул очки на лоб, обхватил лицо тёплыми ладонями, — Юра зажмурился, — и поцеловал.

Сначала это было обычное прикосновение, легкое движение губ. Не приятно, не противно — терпимо. Но Кацудон не дал окончательно разобраться в ощущениях, расслабиться, в конце концов, его скользкий, какой-то чудовищно длинный язык оказался у Юры во рту.

Распахнув глаза, он замычал, вырвался. Отлетел от Кацудона, будто от чумного.

— Ты охренел?!

— Что? — тот подслеповато хлопнул глазами.

— Не суй мне в рот свой... я сейчас блевану! Мерзость какая!

Помолчали.

Юра тёр губы тыльной стороной ладони. Хотелось вымыть рот с мылом. А ещё приложиться пылающей рожей к чему угодно, хоть к хромированной ручке холодильника.

Кацудон не торопил, давал собраться с мыслями.

— Поцелуи пиздец странные, — наконец разродился Юра, — Язык... это вообще обязательно?

— Не обязательно. Но с языком приятнее.

Посмотрев на Кацудона, как на душевнобольного, Юра убрал руку от лица, выпрямился и решительно заявил:

— Фу... Ладно, давай ещё раз.

Приблизился Кацудон медленно, точно давал возможность передумать. Или удрать. Но хера с два Юра сдвинулся бы с места!

Впрочем, решимость поколебалась, когда Кацудон приподнял его лицо за подбородок и произнёс:

— Высунь язык.

— Это... это ещё зачем?

— Тебе ведь уже не понравилось. Давай по-другому попробуем?

Хоть бы покраснел, сволочь невозмутимая.

Прямо как Виктор.

Отврат.

— У меня нет времени с тобой тут рассю-солиеват, — строго сказал Кацудон, безбожно коверкая русское слово. — Скоро Витья с Маккачином вернутся.

— Боже, заткнись…

Юра послушно высунул язык и закрыл глаза, чувствуя себя распоследним придурком. Вздрогнул от широкого, мерзотно влажного прикосновения. Впрочем, перетерпеть было можно. Как там? «Лежи и думай об Англии»?

Кацудон тяжёло дышал. То мягко обхватывал, накрывал своим горячим ртом, то слегка отстранялся, и тогда их языки влажно сплетались, скользили по кругу.

Закружилась голова.

Юра чувствовал, как от уголка губ к подбородку ползёт ниточка слюны.

Под закрытыми веками вспыхивали цветные точки.

Воздуха не хватало.

Кацудон вдруг прижался крепче, толкнулся языком, раздвинул губы, скользнул по кромке зубов, глубже — Юру тряхнуло.

Ноги подкосились.

Он запрокинул голову, издав горлом ужасно постыдный, отвратительно жалобный звук. И со злости сгрёб футболку на груди Кацудона в кулак, пытаясь перехватить инициативу. Впечатал в стену, зацеловывая, кусая мокрые, припухшие губы. Потёрся о ногу пылающим пахом и только тогда опомнился.

Потому что Кацудон протестующе застонал.

Будто в прорубь головой макнул.

_____

— Это ничего не значит ясно?! — прозвучало неразборчиво, Юра говорил в ладонь. Ему казалось, что он скоро загорится или проплавит обивку дивана насквозь. Со стыда.

Они с Кацудоном сидели по разным углам, не глядя друг на друга. Или не смотрел только Юра — чёрт знает. Он не проверял.

Юре хотелось умереть.

— Я унесу эту тайну с собой в могилу, — судя по голосу, Кацудон не знал, то ли ржать, то ли плакать.

— Значит — ты труп, свинья!

Пауза была такой выразительной, что Юра осторожно раздвинул пальцы.

— Виктору ни слова? — невинно спросил Кацудон.

И смотрел с эдакой снисходительной нежностью. Скотина такая. Хоть вставай и иди рожу бить.

— Если ты ему скажешь, то тебя отвезут в лес. В чёрных пакетах. По частям.

— Очень мило, — сказал Кацудон, не переставая улыбаться —

Мило?

Мило, блять?!

— и добавил: — Чаю?

Несколько секунд они играли в гляделки через диван.

— Если тебе станет легче, меня тоже друг учил целоваться, — неожиданно признался Кацудон. — И отреагировал я примерно также.

Юра хмыкнул.

— Дай угадаю, это был тот самый селфидрочер из Таиланда?

Улыбке Кацудона в тот момент позавидовала бы и Мона Лиза.

— Только это секрет. Никому не говори.

И Юру вдруг попустило. Как-то резко, будто воздух выпустили.

— Замётано. Ну? Где там мой чай?

обзорам

<a href="http://laviko.diary.ru/p212051978.htm">«Не помню — значит, не было!»</a> (Юри Кацуки, Юрий Плисецкий; слэш, юмор; PG-13; Юри учит Юру целоваться. Автор [L]Laviko[/L]

Вопрос: Оляля?

1. Понравилось!		37	(88.1%)
2. Не понравилось!		1	(2.38%)
3. Рука приросла к лицу. Спасите!		4	(9.52%)
Всего:		42 Всего проголосовало: 40

@темы: драбблы, фанфики, yuri!!! on ice

---

Отмаза года

[Laviko]

- Разбесили вы меня!
- А чего ревешь-то?
- Вас, убогих, оплакиваю. Разбесили же, ща я вам устрою...
Кай-о Демонический Дельфин

Участвовала в "Тайном валентине" по YOI. Это было потрясающе, скажу я вам. Мне досталась заявка от  Синий Мцыри и тут я поняла, что это судьба:

Любой арт с абсолютно любыми персами и ситуациями, на вкус художника. Больше прочего обрадуюсь дженовым и ламповым Виктору и Якову.

Хотели Витю с Яковым? Получите, распишитесь. Немного хэдканона, где до развода с Барановской Яков был довольно смешливым человеком-троллем.

Плачущий Витя из разряда кинков, да-а.

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Foot-Fetish

[Laviko]

Милая кэцхен_восемь_жизней_назад ДЕРЖИ! Дорисовала!

@темы: рисунки, yuri!!! on ice

---

Тройной Брежнев!

[Laviko]

На волне «Первого фанфика» нарисовала это.
«Вряд ли в 70-х годах нашелся бы хоть один чех, который не знал, что такое «тройной Брежнев» (по одному поцелую в обе щеки и финальный — в губы)» — (ц)ытата.
Альтернативное развитие событий на банкете. AU!без носков
Тушь, обработка на компе. Вообще мой сканер превращает линии в говно, поэтому я воспользовалась блюром, но всё равно вышло не так аккуратно, как хотелось бы.

Откроется по клику на превью.

@темы: yuri!!! on ice, стрипы

---

С рабочих полей

[Laviko]

Окей, гугл, как нарисовать/написать всё что хочется и успеть поспать?

@темы: наброски, yuri!!! on ice

---

Первый фанфик

[Laviko]

Я всё ещё ржу, как конь, простите. И да, я буду рисовать "тройного Брежнева" хотя и в другом антураже. Боже *всхлипывает* Где взять столько времени!

08.02.2017 в 01:11

Пишет  кэцхен_восемь_жизней_назад:

ничего не могу сказать в своё оправдание, но
просто чтобы вы знали предысторию
мы с  Laviko вышли из бара в -17 ночером где-то в ебенях близ Дыбенко и ничто не предвещало, а через три секунды мы уже плакали, задыхались от смеха и сочиняли фанфик. первый и единственный фанфик Юри про Виктора

вот он.

драббл, ок. 800 слов, бессмысленный и беспощадный стёб, PG-13 за мат и русское выражение признательности )))

- Ого, вот это зрелище, – Мари заглянула в комнату брата.
- А?
Он как раз прыгал на одной ноге, пытаясь подцепить последнюю коробку с верхней полки. Остальное содержимое шкафа уже горой лежало на полу.
- Я говорю, решил затеять уборку?
- Да, - Юри виновато оглянулся, - извини, что не предупредил. Начал собирать вещи для переезда и нашёл столько ненужного. Что-то ещё со школы осталось!
- Мы ничего не выбрасывали, когда ты уехал в Детройт, - Мари пожала плечами. – Мама не разрешила.
- Спасибо. Я сам всё выброшу, - он кивнул.
Когда сестра ушла, Юри попрыгал ещё и всё-таки достал коробку. Внутри оказались распечатки тех времён, когда он усиленно изучал английский язык. Бесконечные тексты про американские праздники и города, сотни упражнений и сочинений. Не самые приятные воспоминания! Усмехнувшись, Юри поддел верхний лист – и обомлел.
Утро. Луч солнца скользит по подушке, падает на лицо черноволосого фигуриста, я чихаю и просыпаюсь.
Серьёзно?! Он же удалил этот позор почти сразу. Откуда? Ему, в самом деле, пришла в голову мысль распечатать этот бред?
«Что творилось в моей голове в пятнадцать лет?»
Меня зовут Кацуки Юри. Вчера я перешёл из юниоров во взрослую категорию и выиграл золоту медаль в финале Гран-При. А потом меня заметил потрясающий русский фигурист Виктор Никифоров. Как так вышло, что такой человек как Виктор обратил внимание на обычного фигуриста, как я? И от того что произошло потом…
При мысли об этом мои щёки покрылись румянцем.
Щёки Юри и теперь покрылись румянцем. Его разрывало от непередаваемой смеси ярости и стыда. Но взгляд скользил дальше – по ужасному английскому и чудовищному содержанию.
Он подкатил ко мне сразу после проката. Серебряные волосы развевались за спиной, а лазурные глаза смотрели прямо в душу. На нём был облегающий костюм, в котором он смотрелся как Бог.
— Привет, Юри.
Он улыбнулся своей шикарной улыбкой.
— П-привет.
— Ты потрясающе выступил.
«Потрясающе! - передразнил воображаемый Никифоров, вяло хлопая в ладоши и распространяя вокруг леденящий гнев; сильный голос разносился над пустым катком: – Просто охуенно! Этот ёбаный стыд ты собрался показать всему миру? Юри, блядь, что это за хуйня, что с тобой сегодня, ты, блядь, умеешь делать этот сраный аксель как боженька!»
— Ой, да ну что ты.
— Видно, что ты много тренировался. Я давно за тобой слежу. Но не думал, что ты меня победишь.
— Извини, Виктор. Я надеюсь, ты не оскорблён.
— Нет, ты меня просто покорил.
И с этими словами, он поцеловал меняв обе щёки, а потом прямо в губы, повалив прямо на лёд. Язык Виктора оказался у меня во рту.
Юри закрыл лицо рукой, продолжая чтение уже сквозь фейспалм.
Когда он разорвал поцелуй, то сказал:
— Это тройной Брежнев. Русское выражение признательности. Мы ведь встретимся снова?
— К-конечно. Спасибо, Виктор.
И вот сейчас я сидел и вспоминал тут поцелуй и краснел.
«Блядь, блядь, блядь!» – воображаемый Никифоров тоже закрыл лицо руками.
— Юри, пора вставать! Тут к тебе гости!
Крикнула мама из коридора.
«Мама? Что в этом фанфике делает мама?!»
— Сейчас, мама! — крикнул я.
Встав с кровати, я умылся, оделся и вышел в банкетный зал.
А там… там был Виктор.
— Привет, Юри, — сказал он. — Я хочу тебя тренировать.
К счастью, на этом моменте опус закончился.
«Хорошо, что я больше никогда ничего не писал, и никто не…»
Перевернув лист, Кацуки замер, потому что увидел продолжение, дописанное уже от руки. Мелкие аккуратные буквы. Не его почерк. Но он прекрасно знал - чей.
Мама ушла, и мы остались в банкетном зале одни. Было видно, что Юри взволнован:
- Ты ведь не откажешься? - спросил я.
- Это так неожиданно.
- Моё сердце сейчас разобьётся! – я не лгал. - Не отвергай меня, пожалуйста.
- Мне надо подумать, Виктор.
- Ты всегда долго думаешь, да? – я опечалился.
Юри промолчал, всем видом показывая, что я говорю чушь и вообще слишком легкомысленный.
- Может, тогда и подумаешь заодно, хочешь ли встречаться? Я очень нетерпеливый и умру, если мне придётся ждать полгода, чтобы ещё раз с тобой поцеловаться! Тебе ведь понравился тройной Брежнев?
Юри покраснел.
«Боже мой, - подумал я, - что делать, если ему не понравилось?»
И тут меня озарила гениальная мысль:
- Ты слишком волновался и не запомнил подробности? Ничего, сейчас повторим!
Я снова его поцеловал, раздвигая губы языком. Это было восхитительно. Юри не оттолкнул меня и даже положил руку мне на плечо. Я чувствовал себя самым счастливым парнем на свете! Я не завоевал ещё всех своих медалей, но зато нашёл самую настоящую любовь, а ведь мог бы жить в одиночестве до тридцати лет и в конце концов впасть в депрессию :~( Это были грустные мысли, и я решил, что ну их к чёрту, и сосредоточился на поцелуях с Юри.
Потом нам стало жарко и мы разделись. А дальше было просто вау! Юри оказался такой затейник.
Счастливый конец.
Р.S. Извини, Юри, я не хотел, но тройной Брежнев убил меня морально, а вообще-то фанфик очень милый.
Р.Р.S. Надеюсь, ты никогда этого не увидишь, а если увидишь, то поймёшь и простишь выразишь признательность по-русски хD
Кацуки опомнился, когда постскриптум начал мозолить глаза. Он моргнул, перечитал шедевр Виктора ещё раз и тихо всхлипнул. От смеха.

обзорам

<a href="http://trava-bez-imeni.diary.ru/p211915720.htm">«Первый фанфик»</a> в соавторстве с [J]Laviko[/J] (виктури; юмор, стёб, слэш; PG-13; предупреждения - нецензурная лексика) от [L]кэцхен_восемь_жизней_назад[/L]

@темы: драбблы, yuri!!! on ice

---

Гендер-бендер!!!

[Laviko]

У меня слишком много идей. Иногда мне кажется, что они из меня буквально вываливаются, я почти не сплю. Я долго довожу картинки до ума, но рисую относительно быстро. Сейчас я просто хочу поделиться очередной идеей и, возможно, забыть о ней. А возможно НЕТ и тогда будет ещё одна короткая манга, когда я добью первую >_<
Уваа. В общем, гендер-бендер! По клику на превью СИСЬКИ. Я предупредила. И это лайн, который так и останется лайном.

Страдайте вместе со мной!

@темы: наброски, фанарт, yuri!!! on ice

---

Шагнуть за черту

[Laviko]

Название: Шагнуть за черту
Бета: Mir Charime
Пэйринг: Виктор Никифоров/Юри Кацуки
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Ангст, Пропущенная сцена
Размер: Мини
Описание: Юри однажды слышал про старинный обычай: если женщина и мужчина вне брака спали в одной постели, они клали посередине обоюдоострый меч, чтобы избежать искушения. Аналогия ущербная, — где пудель, а где меч, — но пока ни Юри, ни Виктор не преступали черту.
Примечания автора: Эта работа пропитана моим потом, кровью и прочими жидкостями. Enjoy! (°◡°♡ )
Статус: закончен


Он скользит так стремительно, что захватывает дух. Лезвия коньков в гулкой тишине расчерчивают лёд полосами, словно бесконечными линиями жизни.
Толчок. Виктор закручивается в воздухе... приземляется. Тройной аксель!
Лицо в свете прожектора бледное, как луна. Руки движутся плавно, бескостно, в такт шагам. Виктор выходит из вращения, оглаживает бока, на грани пристойности обрисовывая чёрной тканью живот, бёдра. Губы пересыхают.
Узкое тело снова выстреливает в воздух, и на миг Юри восторженно обмирает, Виктор летит…
Выбивает снежную крошку. Ласточкой мчится вдоль бортика. По кругу, по кругу. Длинные пепельные волосы знаменем полощутся на ветру.
Виктор вскидывает голову, поднимает глаза —
Словно бьёт под дых. Юри беспомощно хватает ртом воздух. Щёки, уши, шея наливаются нестерпимым, удушливым жаром.
— протягивает к нему руки и улыбается.

~~* *~~

Юри проснулся с колотящимся сердцем.
Между неплотно задёрнутыми шторами слабо пробивался блёклый утренний свет. На полке в тишине громко тикали часы.
Кровь ритмично пульсировала внизу живота. Эрекция, будто ему снова пятнадцать.
В пятнадцать он часто сбегал в свою комнату, посмотрев выступление Виктора по телевизору. Закусив губу, запускал руку в штаны, зажмуривался под взглядами бесчисленных Викторов с плакатов. Сжимался, прислоняясь горящим лицом к прохладной двери, и всё равно не мог остановиться.
Причудливо переплетаются нити судьбы...
Теперь Виктор посапывал рядом, приоткрыв рот, на наволочке расплывалось пятнышко слюны. Беззаботно вытянувшись между ними, дрых Маккачин, подёргивал лапами — бежал куда-то.
Юри однажды слышал про старинный обычай: если женщина и мужчина вне брака спали в одной постели, они клали посередине обоюдоострый меч, чтобы избежать искушения. Аналогия ущербная, — где пудель, а где меч, — но пока ни Юри, ни Виктор не преступали черту.
Осторожно выскользнув из-под одеяла, Юри нащупал возле кровати телефон, придавил кнопку: нежиться оставалось от силы час.
Виктор не мог спать в самолёте и всегда спускался с трапа серым от недосыпа. Только однажды он смог прикорнуть у Юри на плече, кое-как устроившись в узком неудобном кресле. Его волосы весь перелёт мягко касались щеки. Юри украдкой пытался уловить за сладковатым шампунем аромат самого Виктора, пока тоже не заснул.
Виктор…
Эти восемь месяцев он постоянно был рядом.
Рассекал на коньках по арене «Ледового Замка Хасецу», и брюки обтягивали длинные ноги при каждом движении. Садился за стол, задевая Юри коленом. Такой опьяняюще бесстыжий в проклятом дзюбане, который так и норовил распахнуться или соскользнуть с плеча. Тащил сопротивляющегося Юри в онсэн — о, эта его кошмарная привычка размахивать причиндалами на источниках! И каждый вечер Виктор настойчиво забирался под одеяло в одних трусах со словами: «давай спать вместе», в приступе странной нежности обнимая так крепко, что перехватывало горло.
Изо дня в день.
Виктор завозился, что-то пробормотав, но не проснулся. Одеяло поползло вниз, обнажая спину. На поясницу легла мягкая тень.
Какая у него кожа… сливочно-белая, нежная…
Когда после «Кубка Китая» в газетах появились заголовки «Никифоров снова всех удивил», Виктор не упускал возможности поддразнить Юри, потом шутка затянулась и стало не до смеха. Мимолётное прикосновение губ, на эмоциях, за мгновение до удара о лёд. У всех на виду, под рёв многотысячной толпы... при мысли об этом под кожей пробегали колючие искры.
Со всех экранов Японии вещали: для иностранца поцелуй всё равно, что дружеское рукопожатие. Казалось бы — заблуждение. В Детройте знакомые Юри при встрече никогда не влипали друг в друга губами, но где-то на подкорке появилась червоточина. Брешь в обороне, не дающая выкинуть случившееся из головы.
Вдруг это действительно ничего не значило? Виктор так запросто его поцеловал.
Юри склонился над постелью, несмело потянулся к светлым волосам.
Легко скользнуть обратно под одеяло, сдвинуть Маккачина в сторону и прижаться к Виктору всем телом. На нём почти нет одежды, можно провести ладонями по лопаткам, скользнуть по изгибу спины.
В воображении.
В реальности же у него слабели колени и язык присыхал к нёбу, стоило лишь помыслить… посметь…
Виктор вдруг шевельнулся, слегка наморщил нос и сел, потирая веки. Следом проснулся Маккачин, зевнул, щёлкнув зубами, и поднял кудлатую голову.
— Пора вставать? — сипло спросил Виктор на японском. Он начал изучать язык недавно и проявил завидное упорство, добиваясь чистого произношения. — Я не услышал будильник?
— Нет, я проснулся раньше, — ответил Юри, стискивая влажную руку в кулак и пряча за спину, как улику. — Можешь ещё немного поспать.
Виктор лёг обратно, запуская пятерню в растрёпанные волосы. Под кожей перекатились литые мышцы.
— А ты?
— Я уже выспался, — выдавил Юри, и под внимательным взглядом покладисто добавил: — Могу погулять с Маккачином.
Пудель тут же застучал хвостом по кровати, правда выбираться из хозяйских объятий не спешил. О, Юри его прекрасно понимал.
— Ладно, ты всё равно спишь в самолёте как убитый, — не стал настаивать Виктор и повернулся на бок. — Где поводок знаешь?

~~* *~~

Прощание вышло сентиментальным, с поцелуями и объятьями. Мама даже расплакалась, обещая внимательнее следить за Маккачином, пожелала удачи в финале. Пудель поскуливал, чувствуя скорую разлуку, вставал мохнатыми лапами Виктору на грудь, пытался вылизать лицо. Тот смеялся и трепал пса за уши.
В самолёте же вся весёлость слетела с Виктора и, завернувшись в плед, он угрюмо уставился в иллюминатор.
Метаморфоза, от которой кишки сжимались в холодный комок. Будто сползала беспечная маска, обнажая незнакомое Юри лицо. Конечно, Виктор объяснял, что не стоит искать скрытый подтекст и даже посмеялся, обещав показать, «с какими рожами русские ездят в метро», но...
О чём он думал в такие моменты?
Пока Плисецкий гостил в Хасецу, ляпнул — с этим своим злобным жаром, — Виктор как бабочка-однодневка.
— Поматросит и бросит! — прорычал он по-русски (Виктор так хохотал, когда Юри поинтересовался, что это значит), а после добавил уже на английском: — Я обыграю тебя на «Горячих источниках», и Виктор вернётся в Россию. Он должен выйти на лёд, ты его не удержишь, свинья!
И хотя Плисецкий уехал ни с чем, отзвуки его слов эхом дробились в голове Юри то нарастая, то стихая вновь. Вдруг он действительно наскучит Виктору? Пока тренерство для него — новый и интересный опыт. А потом?
Юри уже однажды спрашивал, не жалеет ли тот, что оставил фигурное катание. Тогда они сидели с Плисецким за столом, а Виктор расслабленно полулежал на татами, попивая сакэ. На его щеках и переносице уже расцвели винные пятна.
— Жизнь слишком коротка, чтобы жалеть обо всём на свете, — сказал он, делая глоток. — Иначе однажды утром можно проснуться и обнаружить, что, не смотря на череду побед, ты так ничего и не выиграл.
— Какая чушь! — моментально взвился Плисецкий.
Разомлевший от спиртного Виктор лениво дёрнул плечом, точно сгоняя назойливую муху.
— И потом, это было моё решение — приехать в Японию. Но знаешь, я бы хотел взять тебя с собой в Петербург, Юри.
Что-то дрогнуло внутри от теплоты в его голосе.
— Погулять по набережной, показать тебе, какой вид открывается с колоннады Исаакиевского собора. Может быть, съездить в Петергоф, посмотреть на фонтаны…
— Набережная, фонтаны… — передразнил Плисецкий. — Так и скажи, что собрался затащить его на Думскую!
Виктор рассмеялся.
— А если и так?
— Придурок! — выпалил Плисецкий и вылетел вон.
Задумчиво поболтав сакэ в стопке, Виктор допил и плеснул себе ещё.
— Ду… Дускуйю?
— Думская, — поправил Виктор. — Это улица. Самое злачное питерское место.
Юри почувствовал лёгкое разочарование.
— То есть… ты банально хочешь меня споить?
— Между прочим, у нас, если не выпил с человеком — считай его и не узнал.
— Дикость…
— Возможно. Но, честно сказать, Юри… — ясный пронзительный взгляд Виктора впился в самое нутро. Будто собрал все его глупые страхи и надежды, желая рассмотреть поближе: — Я бы хотел услышать, что ты теперь скажешь мне, если будешь пьян.
Юри потупился и замолчал. Узнать бы, что у Виктора на уме. Он, конечно, не дурак выпить, но никогда не надирался в хлам, а единственную его попытку заговорить на личные темы Юри пресёк на корню.
Может, не стоило? Виктор в тот раз заикался о своей бывшей девушке… Интересно, какая она была?
И почему «теперь»?
Они ведь не пили вместе раньше. Не пили же?
— Ты кислый, — нарушил молчание Виктор, и Юри вздрогнул, очнувшись от оцепенения. — Волнуешься?
Горело зелёным табло.
В салоне самолёта переговаривались люди: возились с планшетами, слушали музыку, листали журналы. Бортпроводница предлагала пожилой паре напитки, в соседнем ряду девочка-подросток чпокала жвачкой, из её наушников лупили тяжёлые басы.
Юри моргнул.
— Немного, — произнёс он.
— Не о чем волноваться. Ты прекрасно откатал на кубке «Ростелекома».
— Когда ты был рядом. Вольную программу я…
— Ты прошёл в финал, Юри — это главное. Я верю в твою победу.
В финале конкуренция обострится до предела и ставки высоки. Сможет ли он что-то противопоставить невероятно сложной свободной программе Плисецкого? Или отточенным прыжкам Джей-Джея? Юри так ни разу и не удалось сделать четверной флип. И если он снова налажает в финале… снова подведёт…
Сможет ли Юри двигаться дальше, когда Виктор махнёт рукой на нерадивого ученика и вернётся в фигурное катание?
Если Виктор уйдёт…
Что будет, если он уйдёт?
Наверняка догадываясь о буре у него в душе, Виктор задумчиво потирал подбородок.
— Ты слишком много думаешь, Юри. Иногда стоит отдаться чему-то целиком, без оглядки. Только так набираются самые высокие баллы. Вспомни себя на первых отборочных в этом году. Ты, конечно, влетел башкой в ограждение… — он подавил смешок. — Но это было прекрасное катание.
— Наверное, ты прав.
— Конечно, я прав, — Виктор зевнул, кутаясь в плед. «Окуклился», как сам это называл. — А сейчас — спать.
Он положил голову Юри на плечо, тронул носом ямочку за ухом, жарко дыша в шею. Накрыл рукой его ладонь, переплетая пальцы.
Сосед слева неодобрительно покосился на них.
— Ненавижу экономкласс. Ужасно неудобные кресла, — пробормотал Виктор в полудрёме.
Юри не сомкнул глаз до самой Барселоны.

~~* *~~

Номера отелей казались Юри пустыми, будто выброшенные на берег раковины моллюсков. Красивые с виду, но неживые, словно створки мидий обратившие к небу своё перламутровое, вылизанное морем нутро. В таких местах, как эти, он всегда вспоминал о доме и крохотных чистых комнатах «Ю-топии».
Номер, который они сняли в Барселоне, ничем не отличался от других, за исключением одного: он был двухместным. Виктор, не раздеваясь, рухнул на свою кровать.
— Надо разобрать вещи, — напомнил Юри.
— Угу.
Пока Юри копался в чемодане, выискивая сменную одежду, Виктор глухо застонал в подушку и страдальчески протянул:
— Юри, сделай мне массаж?
Сердце подскочило и часто заколотилось о рёбра.
— Что?
Виктор чуть шевельнулся, не поднимая головы, за взъерошенной чёлкой влажно блеснули глаза.
— Шея ужасно затекла.
— Н-но… я не должен этого делать!
— Просто немного разомни, вот тут, — Виктор провёл рукой по выступающим позвонкам и зарылся пальцами в короткие волосы на затылке. Джемпер слегка задрался, открывая соблазнительную полоску белой кожи. — Болит просто зверски.
«Словно ребёнок — требует своё», — вздохнув, Юри сел на самый краешек постели.
— Оттуда не достанешь, — поддразнил Виктор. — Двигайся ближе. Можешь сесть сверху.
— Тебе будет неудобно, — возразил Юри почти спокойно.
Виктор скептически хмыкнул, приподнялся на локтях и стянул джемпер, выгнув спину.
— Ну, давай же, Юри, — произнёс он своим особым голосом, в котором двусмысленности было едва ли не больше, чем в самой фразе.
Невыносимый человек.
Несносный.
Притягательный.
Юри заполз на кровать — матрас прогнулся под его весом, — положил руки на плечи и надавил. Виктор довольно охнул.
— Так? — спросил Юри через некоторое время. Руки двигались будто отдельно от него, разминая затёкшие мышцы.
— Можно посильнее. О, да… вот так…
Ощущая бедром жар, идущий от тела Виктора, Юри проглотил вязкую слюну.
Наклонился. Ноздри защекотал запах свежего пота и хорошо знакомого терпкого парфюма. Беззащитно открытое розоватое ухо так опьяняюще близко… Достаточно слегка прихватить его губами, очертить языком. Просунуть ладонь под живот, заставляя приподнять бёдра, нащупать пряжку ремня…
Интересно, Виктор удивится, если…
Руки замерли на пояснице, и Юри тоже замер, оглушённый. О чём он вообще думает?!
Виктор никогда…
— Шрам? — спросил тот, не замечая сбившегося дыхания Юри.
Он опустил глаза и действительно увидел едва заметную белесую полоску, которая шла почти параллельно поясу брюк. Провёл по ней пальцем.
— Качелями в детстве прилетело, — голос Виктора по-прежнему звучал глухо из-за подушки. — Дурацкая история.
— Да… — пробормотал Юри. Шрам на ощупь почти не выделялся. — Наверное.
Так странно, он, кажется, знал об этом человеке всё. И в то же время ничего.
Виктор неразборчиво пробормотал что-то на русском.
— А?
— Говорю, мы прямо как молодожёны, — повторил он уже по-японски.
Юри отдёрнул руки.
— Виктор, перестань так шутить, пожалуйста.
— Между прочим, это ты сделал мне предложение, — с улыбкой сказал он, подперев голову рукой. Такой… солнечный.
Юри в мгновение ока вскочил с кровати.
— Я в душ.
Вслед полетел беззлобный смех Виктора.

~~* *~~

Он едва успел проснуться и заметить, что остался в номере один, как дверь открыли с ноги. Юри даже испугался, что сейчас ввалится Плисецкий, но, к счастью, это были всего лишь Виктор с Крисом Джекометти.
Ослепляюще ярко вспыхнул верхний свет.
— Юри, я замёрз! — приплясывая на месте, воскликнул Виктор. На нём не было ничего кроме трусов и полотенца — он что, так по отелю разгуливал? — Приготовь горячую ванну!
Устроив заплыв в бассейне, продрогнув до костей, они не придумали ничего лучше, чем прыгнуть к Юри под одеяло и приложить к его тёплым бокам свои ледяные конечности.
— А-а! Ты холодный! Холодный! Не прижимайтесь ко мне! Вы, оба!
Юри кубарем скатился с кровати и отбежал подальше, в надежде, что его не потащат обратно.
— Эй, Юри, будь поласковей, — Джекометти развалился на кровати, принимая соблазнительную позу. — Я всё-таки гость.
— Я наберу ванную, — буркнул он и смылся.
Юри едва не сорвал кран. Струя ударила о керамическое дно, и вскоре комната наполнилась клубами пара. Не желая подслушивать разговор, он сделал воду посильнее и сел на бортик.
Хорошо бы не видеть никого из финалистов до соревнований. Это не неприятно, нет, просто… хотелось как можно дольше оставаться наедине с Виктором.
Что Виктор собирается делать после финала гран-при? Они это так и не обсудили.
Вода уже подбиралась к самому краю, когда хлопнула входная дверь. Закрутив кран, Юри пальцем проверил температуру. Нормально.
— Крис ушёл, — раздалось за спиной.
Юри вздрогнул, обернулся.
— Ты выспался?
— Всё в порядке, — улыбка получилась вымученной. Конечно, Виктор ему не поверил.
— Ревнуешь меня к Крису?
— А?
Виктор долго смотрел на него с нечитаемым выражением, потом произнёс:
— Примем ванну вместе? — и шагнул внутрь.
— Что? Я… — начал он и тут же запутался в футболке, которую Виктор резко задрал вверх. — Стой!
Но спустя миг с Юри сдёрнули оставшуюся одежду, и он всем своим весом обрушился в ванную. Вода залилась в нос и уши. Вынырнув на поверхность, он долго отфыркивался и тряс головой. А когда нащупал на дне ванной очки, чтобы сквозь капли на стёклах и слипшиеся ресницы взглянуть на Виктора, тот уже сидел напротив и улыбался.
— В чём дело? — спросил он, поливая гелем для душа мохнатую мочалку. — Мы уже мылись вместе.
— Это совершенно другое, — откликнулся Юри, обнимая колени.
Сердце металось в груди.
— Хочешь, я потру тебе спинку? — улыбнулся Виктор, взбивая между ладоней обильную пену. — Иди сюда.
— Погоди…
Скользкие пальцы капканом сомкнулись на предплечье.
Юри попытался вывернуться и стукнулся о бортик. Виктор навис сверху. Обнажённое тело. Лёгкий запах хлорки после бассейна. Влажные светлые волосы, липнущие ко лбу.
Слишком близко.
Слишком тесно для одной ванной.
— Постой!
Слишком много для него одного!
— Виктор!!! — выкрикнул Юри, закрываясь от него руками.
Возникла пауза. Юри уловил тихий вздох. И не увидел — скорее почувствовал, что плечи Виктора опустились.
— Перегнул?
— Немного.
— Прости.
Юри не мог заставить себя поднять глаза, не мог пошевелиться. Мысли путались.
— Не понимаю, что происходит у тебя в голове, — сказал Виктор, отодвигаясь.
По поверхности воды плыли хлопья пены.
— Я тоже не понимаю тебя. Ты всё время дразнишь. Твои выходки... Мы мылись вместе, но онсэн — это другое… это общественное место. А сейчас… Почему ты не поймёшь?
— Считаешь, я веду себя легкомысленно?
— Ты…
«…разобьёшь мне сердце».
Юри прикусил губу, пытаясь не сболтнуть лишнего.
— Я — что?
— Прошу тебя, будь серьёзнее. Иначе я могу неправильно понять. И не только я, другие тоже, — сказал Юри и осторожно поднял голову.
На лицо Виктора набежала тень.
— Хорошо, — сказал он и решительно подался вперёд.
Плеснула о край бортика вода.
Юри ощутил пальцы на своём затылке, а затем губы Виктора ткнулись в уголок его рта. Он застыл, не зная как реагировать, но прикосновение оказалось мимолётным.
— За-зачем ты…
— Достаточно серьёзно? — произнёс Виктор охрипшим голосом. Взялся за перемычку очков, стащил их с носа Юри.
Мир вокруг расплылся. Осталось только лицо Виктора.
Только оно.
— Если не нравится — оттолкни меня.
Но Юри уже сам качнулся навстречу.
Они целовались остервенело, кусаясь, сталкиваясь зубами и языками. Юри запрокидывал голову, широко раскрывая рот, гладил затылок Виктора, тянул за волосы.
Под закрытыми веками плыли цветные пятна.
— Юри, под… — невнятно запротестовал Виктор, пытаясь отстраниться.
Не дав ему договорить, он крепко обхватил шею рукой, перехватывая инициативу. Проник языком в такой сладкий, такой желанный рот. Виктор судорожно задышал, схватил за плечи, то ли стараясь оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Кожа горела под его пальцами. Юри накрыл подрагивающее горло ладонью, в яремной впадине часто-часто колотился пульс.
Виктор замычал и вывернулся из мёртвой хватки.
— Дай вздохнуть.
Вид у него был шальной, встрёпанный.
— Прости, — шепнул Юри, по инерции продолжая цепляться за него.
— По-твоему, у меня не было времени всё обдумать, прежде чем перелететь океан ради другого человека? — задыхаясь, сказал Виктор. — Думаешь, я поддался мимолётному порыву?
В груди неприятно кольнуло.
— Я вовсе не это имел в виду…
— Я понимаю, что должен был сделать это раньше. Но тогда я думал: «чего не ляпнешь в пьяном угаре». И только когда увидел, как ты катаешься под «Будь со мной», понял… это было приглашением. Мольбой. Прости, я заставил тебя так долго ждать.
Юри с ужасом ощутил, как к горлу подкатывает ком.
— Я не совсем понимаю… — выдавил он, — но… спасибо.
— Да, мой японский ещё довольно плох, — Виктор наконец улыбнулся, отстраняясь. — Давай уже вылезем отсюда.
Они вытерлись, не глядя друг на друга. Едва промокнувшись полотенцем, Юри торопливо натянул одежду прямо на влажное тело, стараясь скрыть свою позорную реакцию. Обернулся.
В глазах Виктора тлели угли.
— Пойдём спать, — сказал он, туже затягивая пояс халата. — Завтра тяжёлый день.
В номере Виктор бросил очки на прикроватный столик рядом с початой бутылкой воды и невозмутимо сдвинул кровати вместе. Посмотрел с вызовом, мол, давай поспорь. Мгновения молчаливой борьбы, и Юри сдался, послушно забравшись в постель, едва Виктор похлопал по покрывалу рядом с собой.
Его сильная рука перехватила поперёк груди, притягивая ближе. Накрыла солнечное сплетение под футболкой. Кожа к коже.
Стук сердца отдавался в висках.
— Ты же не против?
— Нет, — сказал Юри и развернулся к нему лицом.
Обнял, переплетаясь ногами… К бедру прижалось твёрдое доказательство того, что у Виктора схожие проблемы.
— Не волнуйся, — гладко, без запинки произнёс тот. — Я не буду на тебя набрасываться.
— Почему? — прошептал Юри в ответ.
Немного помолчав, Виктор спросил:
— Ты точно этого хочешь?
Обмирая от собственной смелости, Юри распахнул халат, торопливо поцеловал Виктора в шею, легко прикусил нежную кожу за ухом, ниже, поймал зубами сосок.
От хриплого выдоха на грани стона его будто обварило кипятком.
Это сюрреалистический сон. Такого не могло происходить на самом деле.
Юри толкнул Виктора, придавил к постели, усаживаясь сверху. Льющегося из окна неона хватало, чтобы разглядеть подёрнутый поволокой взгляд, раскрасневшееся лицо. Перепутанные шёлковые пряди.
Виктор дрожал и выгибался, пока он кончиками пальцев поглаживал ходящие ходуном рёбра, притягивал голову Юри ближе, когда он оставлял на его коже дорожку багровых отметин — там, где их можно скрыть под одеждой.
«Мой… только мой».
— Разденься, — просипел Виктор.
И Юри стащил футболку, точно ждал этой отмашки. Приподнялся, собираясь снять штаны и вдруг засомневался. Сможет ли он нормально выступить, если Виктор возьмёт его сегодня?
Об этом стоило подумать заранее.
— Ты чего?
— Всё в порядке, я сейчас… просто…
Осторожно, будто боясь спугнуть, Виктор притянул его к себе и закрыл губы Юри поцелуем.
Его руки скользнули вдоль спины, обхватили ягодицы, прижимая теснее. Судорожное, прерывистое дыхание рвалось из груди тихими стонами. Колено Виктора вклинилось между ног, надавило…
Юри придушенно вскрикнул.
— Подожди, — в панике зашептал он. — Я тут подумал…
— Опять? Заканчивай уже с этим.
Виктор мучительно медленно провёл по руке от плеча до запястья, потёрся щекой о бьющуюся под кожей жилку. Юри заворожено смотрел на подрагивающие светлые ресницы, пока Виктор мягко, но настойчиво разжимал его кулак, обхватывал губами средний палец.
Из головы смело последние связные мысли.
Влажное скользящее движение языка, по кругу, по кругу… свободная рука Виктора протиснулась между их телами и нырнула под резинку трусов.
Юри ахнул.
— Ви…тя…
Выпустив его палец, Виктор позволил вцепиться в себя и жадно прихватил мочку уха, кусая и облизывая. Юри поплыл.
— Скажи, ты когда-нибудь ласкал себя, глядя на мои фотографии? — от жаркого шёпота по спине сбежала стайка мурашек.
Юри, постанывая, уткнулся горящим лбом ему в плечо.
— Не спрашивай меня о таких вещах…
— Почему? — спросил Виктор.
Такой изводяще медленный, мучительно сладостный ритм.
— Это стыдно.
— Значит «да»?
— Может быть… пожалуйста, не надо. Я…
Внутри медленно сжималась тугая пружина.
— Хотел бы я взглянуть. Как ты это делаешь…
Юри жалобно выдохнул сквозь зубы и толкнулся в кулак. Под закрытыми веками плыли цветные пятна.
— А тебе бы хотелось, чтобы я смотрел, Юри?
Ночь, в окружении плакатов, хриплые выдохи в тишине спальни.
И эти угли в глазах Виктора.
Если он станет смотреть…
Мир взорвался под веками ослепительно белой вспышкой. Болезненно сладкая судорога выкрутила тело. Кажется, Юри кричал, потому что ладонь Виктора накрыла его губы.
Отдышавшись, он услышал удовлетворённый голос возле самого уха:
— Так быстро, Юри.
И не нашёл ничего лучше, чем пробормотать:
— Прости.
Виктор предсказуемо заржал.
— Дурачок, — сказал он по-русски, отнимая ладонь от его лица.
Юри лежал амёбой, пока Виктор, перегнувшись через матрас, копался в чемодане под кроватью. Было так хорошо, так спокойно, хотелось застыть в этом моменте навечно.
Чтобы утро никогда не настало.
— Держи.
На кровать упала увесистая баночка с кремом.
Юри приподнялся на локте.
— Я должен… должен сам себя подготовить? — спросил он, запинаясь.
Виктор устраивал на кровати баррикаду из подушек.
— Боже упаси. Тебе послезавтра четверные крутить.
Юри моргнул. Дважды.
И тут же залился краской.
— Погоди…ты хочешь…
На губах Виктора заиграла улыбка.
— Почему нет?
— Но я думал… Разве ты встречался не с девушкой?
— Встречался. Не представляешь, какая она была затейница!
— Не уверен, что хочу знать подробности.
— Вот и славно, — всё ещё улыбаясь, Виктор провёл пальцем по его припухшим от поцелуев губам. Голубые глаза лихорадочно блестели. — Учти, я буду рассчитывать на реванш.
От одной интонации Юри снова покрылся мурашками с головы до пят.
— Да.
— Отдаюсь в твои заботливые руки, милый, — игриво добавил Виктор, подгребая подушки под живот. — Будь понежнее.
С колотящимся сердцем Юри потянул его халат за ворот, помогая выпутаться из рукавов. Отвинтил крышку баночки. Крем был жирным и прохладным, Юри согрел его в подрагивающих ладонях.
Виктор поглядывал на него через плечо, покорно раздвинув ноги и устроив подбородок на скрещенных локтях.
Повинуясь порыву, Юри провёл рукой по его затылку, сжал волосы в горсть и дёрнул, заставляя запрокинуть голову. Виктор призывно прогнулся.
Юри выдохнул прямо ему в ухо:
— Я заставлю тебя кричать.
Выражение лица Виктора в этот момент — бесценно. Его можно было бы описать как «восторженное изумление».

~~* *~~

Потом они обессилено валялись на постели, расслабленные и вымотанные.
Виктор запросил пощады на третьем заходе. Выхлебал остатки воды из бутылки, упал на подушки. Его грудь часто вздымалась и опадала, сложно было отказать себе в удовольствии провести по ней, собирая пальцами капельки пота.
— Ты меня заездил, — довольным голосом пожаловался Виктор, накрывая его руку ладонью.
— Извини.
— Сколько можно извиняться? Мне понравилось. Такого я точно не ожидал. Ты и правда удивительный, Юри.
Что на это можно было ответить? Оставалось только распутать одеяльный жгут, накрыть Виктора и подкатиться к нему под бок. Довольно вздохнув, тот повернулся, собственнически закинул руку на бедро Юри и прижался губами к влажным волосам у виска.
— Что будет, когда я перестану тебя удивлять? — вырвалось само собой. Юри тут же пожалел об этом.
Виктор молчал так долго, что он уже успел решить: не ответит.
— Не знаю. Надеюсь, к тому времени мы уже состаримся, купим домик на берегу моря и заведём ещё дюжину собак.
Зажмурившись, Юри притянул его ближе.
Слова набились в горло, царапая изнутри. Не продохнуть. Неправильные слова. И сказать такое нельзя, и если промолчать — разорвёт.
— Виктор, я правда хочу, чтобы ты остался со мной навсегда.
Он погладил Юри по голове, словно успокаивая, и произнёс с сожалением:
— Я не могу такого пообещать.
Будто ледяными помоями окатил. Щёки вспыхнули нестерпимо. До слёз.
Да с чего он вообще подумал, что Виктор…
Что он…
«Какой же я дурак!»
Хватка у Виктора оказалась стальная, не вырваться.
— Тихо. Ты не дослушал. Навсегда — тебе не кажется, что это слишком?
Юри молчал.
— Но я клянусь, что до тех пор, пока мы оба этого хотим, пока нам хорошо вместе — я буду с тобой.
Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь осознать сказанное. Виктор его не отталкивал? Он только что… он же правда это сказал?
— Юри? Не молчи.
— Значит, ты будешь со мной? — голос дал петуха.
Виктор ласково разжал пальцы, поднёс руку Юри к губам. Бережно поцеловал костяшки.
— И в горе, и в радости…

…за окном медленно занимался рассвет.

@темы: фанфики, yuri!!! on ice

---

Манго

[Laviko]

Исторический момент! Я отзеркалила картинку в ФШ и она выглядит адекватно! Оставлю на память! Да-да, это всё ещё "роковой борщ"!

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Алкострипы #2

[Laviko]

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Хочешь, научу?

[Laviko]

Название: Хочешь, научу?
Пэйринг: Юра/Отабек, Виктор/Юри (фоном)
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Юмор, Ангст
Предупреждения: Нецензурная лексика
Размер: Миди
Описание: Апокалипсис юности. Мучительный процесс преображения, поиска себя, примирения с собой и миром вокруг.
Статус: в процессе
Примечания автора: Начала за здравие, закончила за упокой.
1. Автор в полной мере осознаёт, что он мудак.
2. Автор понимает, что стилистика поехала в сторону более привычной. Значит, буду что-то делать с первыми главами.
3. Беттингу быть. Ошибок, я уверена, море.
4. Будет ещё одна часть - заключительная. Меня что-то распидорасило, простите.

1

Вообще-то всё случилось из-за того, что Виктор напоил Кацудона.

Хотя чмошник не особо-то и сопротивлялся. «Витенька» ему только разок улыбнулся, пальчиком поманил, и тот пошёл следом совершенно очарованный. Аж смотреть противно!

Юра сказал, что если они придут ужратыми, он спустит их с лестницы. Виктор напомнил, что квартира его, поэтому он может прийти хоть на рогах, после чего предсказуемо был послан на хуй. На что совершенно не обиделся и, похохатывая, ушёл, приобняв Кацудона за плечи.

Невозмутимая сволочь.

Как итог — Юра в третьем часу ночи метался по Думской, пытаясь их отыскать. Суки ебаные, хоть бы предупредили во сколько придут!

Санкт-Петербург то ли засыпало снегом, то ли заливало дождём. Мокрые хлопья летели в глаза, хлестал по щекам ледяной ветер. Желтоватый свет фонарей плыл по сырой мостовой, как растопленное сливочное масло.

Уши заледенели уже через пятнадцать минут.

«Гандоны. Найду — убью».

По рассказам очевидцев из «ЧП» Кацудон опять устроил полуголые пляски, подрался с каким-то мужиком и был выставлен вон вместе с Виктором. После чего они кочевали из бара в бар — потому что видели их почти везде. И под конец парочка скрылась в «Central Station».

Ну да, куда идти отрываться, если не в гей-клуб.

Вышибала у дверей лениво пережёвывал жвачку и в ответ на расспросы сообщил, что: «голубки свалили отсюда час назад».

Так и сказал — «голубки». Отличный мужик, хорошо подбирал слова. Даром, что пидарас.

Нашлись эти придурки вообще в другой стороне от дома. На набережной. Когда Юра уже насквозь продрог, замотался в шарф до самого носа и был готов убивать.

И, судя по всему, они уже хрен-знает-сколько лежали в подтаявшем сугробе и целовались.

Оттопыренная кверху жопа Виктора так и манила отвесить хорошего пинка. Ну как тут было удержаться?

— Харэ лизаться!

Виктор охнул и обернулся.

— Юрио?

— Сука, ещё раз так назовёшь, я тебе рожу разобью! Где вас носило? Я всю Думскую уже обошёл!

Ему ответили невразумительным мычанием, попытались обнять (вдвоём!), перемежая всё это с благодарностями. Юра от внезапных нежностей отбился, немного поорал и только потом вызвал такси.

Водила оказался понимающим. Помог сгрузить пьяные тела на заднее сиденье, выгрузить тоже пообещал помочь. Только из машины. А жили они на четвёртом, ебать его, этаже. Лифта не было.

Юра представил, как прёт на горбу двух невменяемых взрослых мужиков по лестнице. Поморщился и позвонил Отабеку. К счастью он обосновался неподалёку, на том же берегу Невы.

— Алло?

Голос в трубке сонным не был, но Юра всё равно на всякий случай уточнил:

— Я тебя не разбудил?

В автомобильных колонках надрывался Шнуров, призывая «В Питере — пить», и слышно Отабека было плохо.

— Нет. Что случилось?

Юра вкратце обрисовал ситуацию, попутно стряхивая с плеча Виктора, которому именно сейчас приспичило вздремнуть.

Как настоящий друг Отабек согласился помочь без вопросов, даже уговаривать не пришлось.

Но возле дома выяснилось, что Виктор может нормально держаться на ногах, даже учитывая, что Кацудон висел на нём, нашёптывая что-то на ухо.

Виктор млел.

Сука, чтоб вас!

Такси, что привезло Отабека тоже уже отъехало. И он теперь стоял рядом, глубоко засунув руки в карманы куртки. По лицу не понять злился или нет.

— Прости, они на земле валялись. Думал, сами идти не смогут.

— Не парься, — отозвался Отабек, схватил довольного Виктора за локоть и поволок вместе с Кацудоном к воротам в арке. — Пойдём уже. Чего встал?

Юра кинулся открывать.

~~* *~~

В квартиру они ввалились под гогот Виктора. Юра в сердцах снова отвесил ему поджопник, заставил разуться и вместе с Кацудоном затолкал в гостиную.

— Проспитесь, уроды! — захлопнув дверь с ноги, он повернулся к Отабеку. — Чаю хочешь?

— Давай.

Пока Юра возился с плитой, Отабек устроился на шатком табурете и подпёр щёку кулаком.

— Слушай, раз уж пришёл, оставайся у нас. В комнате диван раскладывается. А завтра на тренировку вместе поедем. Как тебе?

— Нормально.

Пристроив чайник на плиту, Юра тоже плюхнулся за стол.

— Ну, вот и договорились.

В гостиной грохнуло. Кажется, кто-то опрокинул горшок с цветком. Наверняка фикус, прозванный почему-то Георгием.

Виктор его очень любил. C утра расстроится.

— Бля, да ложитесь спать уже! — крикнул Юра, и добавил уже тише. — Заебали, честно слово.

— Чего к Барановской тогда не съедешь? У неё и попросторней вроде.

Юра тоскливо обвёл взглядом тесную кухоньку. Громоздкие навесные шкафы, безвкусные обои в цветочек, крошечный стол, за которым так неудобно завтракать втроём. На стене светильник без плафона. Он держался на соплях, и Юра случайно его расколотил. Виктор всё собирался съездить в «Икею» за новым, но никак не доходили руки.

С апартаментами Барановской не сравниться, конечно, но…

— Эта баба — ёбаный диктатор. Прямо Ким Чен Ын какой-то! Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Юрочка, ешь овощи! Юрочка, веди себя прилично! Юрочка, не выражайся! — передразнил он. — Виктора хоть послать можно.

Отабек усмехнулся. Едва заметно, одними уголками губ.

— Переезжай ко мне.

— Очень смешно.

— А я и не…

В тот же момент, — у Юры волосы на затылке встали дыбом, — послышался придушенный стон Виктора.

Блять!

Может, показалось?

Вывернув шею, будто мог видеть сквозь стены, Юра напряг слух. В гостиной происходила какая-то возня.

А потом Виктор застонал снова. Громко, от души.

Юру будто ошпарило кипятком. Он прилип к табурету, вцепился в сиденье, с ужасом чувствуя, как лицо наливается жаром.

Надо было вскочить, вломиться в гостиную, растащить этих «голубков» по разным углам, чёрт возьми! Или как-то объяснить Отабеку, что они обычно не трахаются при гостях! Да и при Юре тоже!

Надо было. Но он не мог сдвинуться с места.

Засвистел чайник. Отабек погасил огонь.

— Прости, они… — промямлил Юра, не зная, куда деть глаза.

— Пьяные, я знаю. Ты за их действия не отвечаешь, расслабься. Где у вас чай? Я налью.

— Вон там, в шкафу. Мне крепкий не заваривай. Лимон в холодильнике.

К тому моменту как исходящие паром кружки опустились на стол, у Юры не осталось сомнений в том, что в гостиной Виктора жёстко нагибали раком.

Наверное, Юра был красным как помидор, потому что Отабек так сочувственно выгнул брови…

Его подбросило.

— Ебитесь потише! — заорал Юра, швыряя в стену первое, что попалось под руку.

Сахарница брызнула осколками.

Тихо стало ровно на полсекунды, потом Виктор охнул.

«Скотобаза!» — вспомнилось любимое дедушкино ругательство.

Может он специально споил Кацудона, чтобы его — Юру — достать? Или на что он там рассчитывал? На шикарную еблю на грани эксгибиционизма? Или какое там название у извращения, когда вынуждаешь нормальных людей слушать эти ахи-вздохи?

— Юр, успокойся, — сказал Отабек. — Забей на них.

— Я их завтра урою!

— Не сомневаюсь. Пей, а то остынет.

Юра уткнулся в кружку, громко хлюпнул чаем и затих.

Некоторое время они сидели молча. Юра гипнотизировал плавающую в кружке дольку лимона.

В гостиной стонали так сладко, так до тошноты эротично...

— Блять, да когда они уже закончат… — пробормотал Юра, поднимая глаза.

Происходящее за стенкой, Отабека вообще не волновало. Или же он этого не показывал. Он прихлёбывал чай, поглядывая на Юру, и не лез с «остроумными» комментариями.

Уже только за это хотелось его расцеловать.

Он не в первый раз подумал, что у Отабека очень красивое лицо, спокойное такое. Но Юру вообще завораживал чужой пофигизм. И причёска Отабеку шла больше, чем этому тупому канадцу.

Высокий, широкоплечий, уравновешенный…

Дед бы сказал — солдат. Сказал бы — как за каменной стеной. Девки таких любят.

— Скажи, Бек, а ты целовался с кем-нибудь? — спросил Юра и мысленно чертыхнулся.

Нашёл время, чтобы спрашивать.

Хотя в другое время ему бы и в голову не пришло спросить.

Отабек если и удивился, то виду не подал.

— Было дело.

— И как тебе?

— Да так. А ты — нет?

Прозвучало обидно.

— С чего ты взял?

— Я просто спросил.

Юра недовольно засопел.

— Ну да, не целовался! Ну и что? У меня вообще нет времени на эту херню!

Взгляд Отабека стал таким пронзительным, что вдоль позвоночника прокатилась волна мурашек.

— Хочешь, научу?

Его губы слегка изогнулись. Нижняя чуть более пухлая, чем верхняя. Наверное, с ним приятно…

Стоп!

Юра так резко оттолкнулся от стола, что чуть не грохнулся с табуретки. Ножки скрипнули по полу.

— Ты сдурел?

— Почему? — Отабек даже не сменил позы, так и сидел подперев щёку кулаком.

— В смысле «почему»? У вас что, в Казахстане так принято? Сосаться с мужиками в дёсны?

У него стало такое лицо… Юре показалось, что Отабек сейчас встанет и отвесит ему пиздюлей. Было за что.

Не ударил.

— Нет, не принято. Просто ты мне нравишься, Юр.

Да лучше бы ударил!

— В смысле… нравлюсь? Как девка, что ли?

Отабек молчал. Ждал, пока Юра наорётся, наверное. И как же хотелось врезать по его спокойной роже!

Даже за стенкой слегка поутихли страсти.

Или это он уже ничего не слышал?

— Ты это так и задумывал, когда ко мне в друзья набивался? Хочешь, может меня по углам зажимать и лапать, как Виктор своего Кацудона этого? Трахнуть меня хочешь, может?

Юра замолчал, тяжело дыша.

— Всё? Или ещё есть что сказать? — мрачно спросил Отабек.

— Сука! Да я тебе сейчас все зубы выбью!

— Ударь. Вдруг станет легче.

Кулак взметнулся… и замер, подрагивая. Юра отчего-то медлил.

Отабек не пытался защититься.

Не верил, что отхватит? Считал, что заслужил?

Лицо по-прежнему ничего не выражало, но у него был такой усталый, потухший взгляд.

Сколько он в себе это носил?

— Ты с парнем целовался, да?

— Да.

— И он тебе врезал?

— Врезал.

Юра опустил кулак.

— Блять. Почему ты молчал?

— Ты не спрашивал. И кстати, девки мне никогда не нравились.

Некоторое время они просто пялились друг на друга. Потом Юра почувствовал, что снова заливается краской.

— Я не знаю, нравишься ты мне или нет. В смысле… не только, как друг. Я об это никогда не думал.

— Если подумаешь, буду рад, — серьёзно сказал Отабек.

Глядя на него, Юру вдруг разобрал нервный смех.

— Нормально, блять, поговорили. Может, правда поцелуемся до кучи? Ну реально, чего мелочиться… эй, я пошутил!

Отабек навис над ним, отвёл волосы от лица. Он был так близко, что можно было разглядеть небольшой шрам на брови, как от сорванного пирсинга.

И пахло от него так… приятно короче. Свежестью.

А ещё лимоном.

— Уверен?

Юра сглотнул.

— Ты… погоди. Я нервничаю, вообще-то!

От кривой ухмылки у Юры подогнулись колени. Как у какой-то кисейной барышни из поганого любовного романа, которые любила почитывать Мила.

Он глубоко вдохнул, как перед прыжком в ледяную воду. Зажмурился.

— Ладно, давай.

Тогда Отабек взял его лицо в ладони и действительно поцеловал.

Губы у него были обветренные и слегка шелушились, волосы на затылке — короткий жёсткий ёжик. Юра положил вторую руку ему на грудь, ощутив твёрдые мышцы. Под рёбрами, рядом с ладонью часто-часто колотилось сердце.

А казался таким невозмутимым!

Отабек неохотно отстранился. Лицо у него было таким же безмятежно спокойным, только скулы слегка порозовели.

Может, от того, что рука Юры всё ещё лежала у него на шее.

— Ну как? — спросил Отабек.

Юра подумал, что не прочь поцеловать его снова. Но ответить он не успел.

За стенкой оглушительного громко кончил Виктор.

Такой момент испортил.

Падла.

2

На самом деле Виктор был тот ещё пидарас. Во всех смыслах этого слова.

Как сказал бы Яков: «не человек, а сто рублей убытку».

У него всё горело в руках. Буквально. Он однажды забыл полотенце рядом с включенной конфоркой и чуть не спалил квартиру. И именно Виктор разъебал горшок с цветком, но Георгий оказался живучим. Пересаживать его вызвался Кацудон, у него хотя бы руки росли не из жопы. Готовка и стирка уже давно были на нём. Ни дать, ни взять — заботливая жёнушка.

Ещё у Виктора была отвратительная память. Классическое «кому я должен — всем прощаю».

Удобно устроился. Мудак.

Он отравлял Юре существование.

Хореографию для дебюта пришлось добывать с боем. Первый поцелуй испортил. Даже сигарету нормально выкурить не дал. Не то что бы Юра сильно хотел, но всё равно было обидно.

Он купил пачку просто из любопытства, крадучись вышел в парадную к окну. Чиркнул зажигалкой. И — нате вам — в дверях квартиры нарисовался Виктор.

Юра никогда так быстро не бегал.

Слетел вниз по ступенькам, выскочил во двор. Виктор не отставал. И рожа у него была такая, что сомнений не оставалось — если догонит, шею свернёт. В голове тогда истерически билось, что Виктор выше и сильнее. И если врежет, то лежать Юрочке Плисецкому в травматологии.

Пойман он был самым позорным образом — пизданулся на льду. Фигурист, мать вашу.

Его вздёрнули за шкирку, отчитали. Пачка была конфискована. Виктор сказал, если увидит ещё раз с сигаретой, то сдаст на руки Барановской.

Пидарас. Как есть пидарас.

Отабек так не считал.

— Нормальный мужик. Лёгкий. А курить и правда не стоит, — сказал он во время бесцельного шатания по Невскому проспекту. Чтобы особо не палиться, они держались за руки, засунув их в карман отабековой кожанки.

Юра тут же забыл, что собирался заскочить в «Старбакс» и моментально ощетинился.

— В смысле?

— Вредно курить, Юрочка. Ты спортсмен.

— Сам ты Юрочка! Я вообще не об этом! В смысле «лёгкий»?

— В прямом. Весёлый, не обидчивый, не злопамятный.

Ну конечно, он-то с этим ебанутым на всю голову чудом в квартире не жил.

Пока Юра ещё размышлял над предложением съехать к Отабеку. Даже как-то откопал коробки в кладовке и час нарезал вокруг круги, пытаясь принять решение. С одной стороны, жить с Отабеком вместе было бы здорово. Свободнее, что ли. С другой — его же стопудово трахнут.

Юра не был уверен, что морально готов.

Виктор же с Кацудоном теперь трахались всё время, чаще всего в ванной, по-тихому (как им казалось). Похоже, после того феерического концерта за стенкой они решили, что стесняться уже нечего.

В мусорном ведре постоянно валялись использованные презервативы.

Впрочем, Юре было насрать. У него стремительно развивался роман с Отабеком и он совершенно не знал, что с этим делать.

Они гоняли по городу на мотоцикле и целовались. Целовались везде: в «Ледовом» за шкафчиками, во дворах, в тёмных переулках, откуда их иногда шугали громогласные дворничихи. Отабек обнимал его до хруста, целовал в висок, в ухо, в шею — везде, куда доставал. Юра в ответ облизывал шершавый от короткой щетины подбородок. И Отабек беспомощно дёргал кадыком и закатывал глаза.

У него стоял.

И это было не смешно, потому у Юры стоял тоже.

В размышлениях он пялился на крепкую жопу Виктора, смотрел гейское порно и даже однажды под шумок полистал какую-то яойную мангу в книжном. Нарисованные сиропно-сладкие мальчики вопили, что им больно, а через пару страниц уже корчились в любовных судорогах и стонали.

Вспоминать противно.

Иногда ещё снились сны. После которых, проснувшись, он некоторое время пялился в потолок, а потом засовывал руку в трусы. Ему чудились ладони Отабека на коже, его шумное, тяжёлое дыхание и низкий голос, который так проникновенно шептал какие-то глупости, что Юра моментально выстреливал в кулак. А потом ещё долго лежал, оглушённый. Прислушивался к себе.

Это было так хуёво. Так охуенно.

И как же заебало…

~~* *~~

Разговор состоялся ранним утром на кухне.

Ничто не предвещало беды.

Юра пил кофе. Вообще-то Яков распитие кофе не одобрял, но клал он на это с прибором. Виктор недавно вернулся с пробежки и для разнообразия жарил «глазунью», футболка на спине была мокрой от пота. Жопа в спортивных штанах смотрелась уныло.

Да какого лысого хрена он вообще на неё таращился?

Яичница шкварчала на сковородке, исходила жиром колбаса. От одного запаха рот наполнялся слюной.

— Я с Отабеком встречаюсь.

Почему Юра выбрал именно этот момент для признания, он и сам не смог объяснить. Просто вырвалось.

Виктор обернулся через плечо, волосы налипли на влажный лоб, в руках деревянная лопаточка. Передника только не хватало.

— Не знал, что тебе нравятся мальчики.

— Это из-за вас всё. Еблись бы потише, может и не встречался бы. Устроили тут пропаганду гомосексуализма, посадить вас мало.

— Юрио, я тебя расстрою, но вообще-то на ориентацию никак повлиять невозможно.

— Заебал со своим Юрио! Ненавижу тебя и Кацудона твоего! Чтоб вы провалились…

Юра понял, что обхватил голову руками, только когда ладонь Виктора утешающе взъерошила волосы.

— Руки убери, — вышло вяло. Без огонька.

В кухню встревожено заглянул Кацудон. Как всегда взъерошенный, будто только что из постели вытряхнули.

— Что тут у вас?

— У нас — истерика.

— Пошёл ты, — буркнул Юра.

Кацудон робко подошёл ближе, поступь у него в отличие от Виктора была тяжёлая. Бухал пятками по полу так, что, наверняка, у соседей снизу штукатурка сыпалась.

— Что случилось?

— Ничего. Иди в жопу, — огрызнулся Юра.

— Он с Отабеком встречается, — сказал Виктор.

— О. Это проблема?

— Видимо да. Или нет?

— Да. Нет. Не знаю я! Чего вы привязались? — взвился Юра.

Виктор посерьёзнел так резко, что по загривку пробежал холодок.

— Если он тебя домогается, я ему башку оторву.

Допизделся.

— Мне шестнадцать вообще-то!

— Юра, если Отабек к тебе пристаёт, ты должен мне сказать.

Во рту пересохло.

— А больше я ничего не должен?

— Юрио… — начал Кацудон.

Юра вскочил, вывернулся из-под руки Виктора. Показал оттопыренный средний палец.

— Идите на хуй! Тоже мне нашлись отец и мамочка. Захочу — и трахнусь. Мне бухать пока рано, а трахаться уже можно.

Вылетел в прихожую. Схватил куртку, сунул ноги в ботинки и опрометью кинулся из квартиры.

На этот раз Виктор его не догнал.

~~* *~~

Несмотря на смелое заявление, к Отабеку Юра не пошёл, а бродил по улицам. За шиворот сыпался мокрый снег. Шапку и шарф он впопыхах не захватил, деньги тоже. В карманах завалялась мелочь, которой не хватило бы даже на чай в шаверменной.

Но Юра упёрся и вернулся домой только под вечер. Злой, голодный и продрогший до костей.

На него накинулись прямо с порога. Кацуки с объятьями, Виктор с подзатыльниками. Потом напоили горячим чаем, упаковали в тёплый свитер и шерстяные носки. Отправили в постель.

Ночью у Юры поднялась температура.

~~* *~~

С простудой он провалялся целую неделю. Отабек приходил его навестить, но Виктор коршуном вился рядом, чем нервировал их обоих. Нормального общения не получилось.

А когда Юра встал на ноги, и смог отправиться на тренировки, стало ещё хуже. Виктор и Кацудон следовали за ним по пятам. Сколько он не орал на них дурниной, сколько не посылал — не работало.

Если их не было, то эстафету принимал Яков.

Велели присматривать за «маленьким». Маленьким!

Пидарасы, блять.

Отабек искренне недоумевал.

— У вас случилось что-то? — спросил он, пока они нарезали круги на льду.

Теперь только здесь можно было стоять с ним рядом, соприкасаясь плечами, и не чувствовать дыхания в затылок.

— Да… так, — уклончиво ответил Юра, разгоняясь для прыжка. — Ничего особенного.

На пятый день они удрали через чёрный ход. Отабек просто утащил Юру за собой. Они мчались по улице, хохоча, в распахнутых куртках. И дыхание паром вырывалось изо рта.

Юра дорого бы отдал, чтобы взглянуть на рожу Виктора. Телефон он предусмотрительно отключил.

— Почему мы живём не в США? Я бы его убил и сказал, что это самооборона, — с сожалением сказал он, когда они с Отабеком устроились в кофейне на углу.

Уши и щёки раскраснелись, задубели с мороза, и их теперь покалывало в тепле.

— Чего они до тебя докопались?

Отабек не ругался матом принципиально. Не пил и не курил. Будь Юра девочкой, дедушка бы одобрил его выбор.

— Да я им рассказал, что мы встречаемся.

— И что? — спросил Отабек, трубочкой размешивая взбитые сливки в кофе.

— Ну и они решили, что ты хочешь меня завалить, — ляпнул Юра прежде чем успел подумать. И тут же залился краской.

Отабек удивлённо посмотрел на него через стол.

— Им какая печаль?

— Да хуй знает, — сказал он, тоскливо глядя в окно. За окном проезжали машины, тёк поток людей в тёмных куртках.

— Хочешь, я с ними поговорю?

— Только попробуй!

Они немного помолчали.

Вокруг переговаривались. Через стол от них сидела целая орава детей, их мамаша ругалась с кем-то по телефону.

— И чего Кацудон в нём нашёл, я не понимаю, — проговорил Юра.

— Виктор красивый мужик. Почему нет?

Его будто плетью хлестнуло.

— Ты охуел?

Отабек перестал облизывать трубочку и приподнял брови.

— Красивый, блять? Ты ничего не попутал, нет?

— Что не так?

В груди горело до искр перед глазами. Отвесить бы Отабеку леща. Звонкого такого, чтоб все услышали.

— Да ты знаешь, какой он мудак! Ты с ним жил вообще? Красивый! Да там за красивой рожей и смехуёчками этими и нет ничего!

С каждым словом лицо Отабека становилось всё более озадаченным.

— Мне всё равно вообще-то. Кацуки с ним встречается, пусть у него голова и болит.

Юру отпустило как-то резко, разом.

И чего он разозлился, в самом деле?

— Извини.

— Я не обиделся.

Дверь в кофейню рывком распахнулась. По ногам пахнуло холодом.

Юра повернул голову и испуганно застыл.

На пороге стоял разъярённый Виктор. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять — им пиздец.

~~* *~~

Виктор выволок его из кафе за шкирку. И это было унизительно, но Юра всё равно рявкнул на Отабека, чтоб не лез. Тот стиснул челюсти до желваков и сунул сжатые кулаки в карманы. С него бы сталось развернуть Виктора за плечо и въебать по красивой роже.

И лежать бы тогда в травматологии уже Виктору Никифорову.

— Без присмотра ты с ним больше не увидишься, — спокойно сообщил он.

Сука.

— Слышь, это вообще не твоё дело! Мне не пять лет! Пусти меня! — заорал он, извиваясь. Хватка у Виктора была железная, хоть капюшон отрывай.

Прохожие оборачивались.

Отабек шёл по пятам, напряжённый, как взведенная пружина, следом семенил взволнованный Кацудон. Вряд ли он понимал хотя бы половину из того, что говорил его «Витенька».

— Может, мне твоему деду всё рассказать? — Виктор встряхнул его так, что клацнули зубы. — Чтоб дурь из тебя выбил.

Юра тут же пожалел, что не позволил Отабеку свернуть ему челюсть.

— Только посмей! У него сердце больное! Ты… гандон!

— Раньше об этом думать надо было!

— Чья бы корова мычала! Ты в свои шестнадцать половину «Ледового» перетрахал! Мне Яков…

Виктор отвесил ему оплеуху. И это было не столько больно, сколько обидно. А потом крепко обнял.

И Юра разревелся самым позорным образом. Он с пяти лет так не плакал. Взахлёб, задыхаясь, давясь этими сраными слезами.

На глазах у Отабека. У Кацудона. У всей улицы!

Пиздец. Лучше бы он сдох.

— Я волнуюсь за тебя, дурачок, — шепнул Виктор.

Юра заревел ещё сильнее.

— Да не спали мы… не было ничего! Не пристаёт он! Мы целовались только и за руки держались… Что вы приебались ко мне? Уроды! Ненавижу!

Сзади неожиданно навалился Кацудон, стиснул рёбра. Только Отабек не решался подойти, стоял рядом, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

Слёзы моментально высохли.

— Пустите, — буркнул Юра. — Нормально всё. Что это ещё за телячьи нежности?

Объятья разжались, и он долго тёр лицо рукавом, стараясь успокоиться. Потом перед носом оказался белый платок. Юра взял его и громко высморкался.

— Дадите поговорить? — негромко спросил Отабек.

Виктор, немного помедлив, кивнул. И отошёл в сторону.

— Ну чего ты? — спросил Отабек, наклоняясь так, чтобы их глаза были на одном уровне. Отвёл волосы от лица. Юра не хотел думать, как жалко выглядит его зареванная физиономия.

— Я не уверен, что хочу трахаться, — хлюпнул носом он.

Кустистые брови Отабека снова изумлённо поползли вверх.

— Разве я тебя заставляю?

— Я к тебе переехать хотел.

— И тебя Виктор не пускает? Или что?

— Я не спрашивал.

Отабеку не понадобилось много времени, чтобы сложить в уме два и два.

— Значит, решил, что я порога на тебя наброшусь и прямо в коридоре нагну? — мрачно произнёс он. — Юр, ты нормальный?

Он не знал, куда деть глаза.

— Извини.

— Врезать бы тебе, чтоб и правда дурь из башки выбить. Ладно, иди сюда.

Они ещё долго обнимались посреди оживлённой улицы.

На душе у Юры стало легче.

3

Съехать Виктор не позволил и зорко следил, чтобы они с Отабеком не оставались наедине.

Приходить до девяти вечера, долго не гулять, отчитываться по телефону, всё время быть в досягаемости взрослых…

Да ебись оно всё конём!

Мог бы он сказать, если бы не угроза.

Дедушка и так в последнее время сильно сдал, если бы по вине трепливого Виктора что-то случилось… Юра помчался бы в Москву. Пешком бы пошёл, если бы пришлось. Собакой лёг в ногах. В лепёшку расшибся, наизнанку вывернулся, лишь бы дедушке стало лучше.

Но прежде, распотрошил бы Виктора голыми руками.

Не то что бы Юра верил, что он и правда всё расскажет, но произнёсённое единожды прочно осело в голове. Так что Юра скрипел зубами, огрызался, но терпел.

— Вали отсюда, мудак! — орал он, выпихивая ржущего Виктора из своей комнаты. А где-то на подкорке противно зудело: «квартира-то его, довыёбываешься — вытолкает взашей, к Барановской».

Шли дни, Юру не гнали. Он бесился, пытаясь укусить Виктора побольнее — как мелкая шавка захлёбывается лаем, кидаясь на флегматичного сенбернара. От собственных ассоциаций он бесился даже больше. Кацудон отмалчивался, видимо не хотел вмешиваться в разборки, только смотрел исподлобья.

Отабеку было разрешено приходить в гости, но от них не отходили ни на шаг.

В последний раз пришлось вчетвером смотреть какой-то ужастик, Юра не запомнил сюжет. Он вжался, размазался по боку Отабека. Незаметно запустил руку ему под футболку. И весь фильм поглаживал горячую, чуть подрагивающую спину кончиками пальцев.

На пороге квартиры Юра поцеловал Отабека взасос.

Он дурел от безнаказанности, его несло. Он налетал на Виктора с наскока, без предупреждения.

— Фу, бля! Вся расчёска в твоих волосах! Скоро лысина будет, как у Якова!

Если долго бить наугад, можно и попасть

Виктор почернел лицом — проняло. Он был такой страшный в этот момент, что Юра тут же поджал хвост, попятился, юркнул к себе.

С обратной стороны двери, в прихожей Кацудон ласково уговаривал: «Это неправда, Витя… ну что ты? Вовсе они не поредели».

~~* *~~

На самом деле он кривил душой, когда обвинял Виктора в пропаганде. Тревожные звоночки Юра заметил лет в двенадцать, когда все одноклассники уже вовсю дёргали девчонок за косы. Те в долгу не оставались, щедро отсыпая тумаков, колотили учебниками — на переменах в классе стояла оживлённая возня. Юру зацепило рикошетом. Ему нравился сосед по парте, — тихоня и отличник, — нравился до красных точек перед глазами. И Юра с каким-то остервенением его доставал.

Одноклассник в итоге перевёлся.

Юра заглядывался на Виктора. На его длинные волосы, туго стянутые в хвост, на то, как он весело переругивается с Яковым, как, хохоча, запрокидывает голову, прикрывает глаза… у него были удивительно длинные ресницы, почти прозрачные на кончиках.

Его катание отзывалось под сердцем чем-то жгучим, брызжущим. И таким злым, что Юра кидался на лёд так, словно хотел об него убиться. Рвал жилы на тренировках, пытаясь единственным известным ему способом приблизиться к Виктору. Он должен был кататься не также — нет, — он должен был кататься лучше!

И Виктор его заметил.

Ёбвашумать, лучше бы не замечал!

В последнее время тренировки давались всё труднее. Вроде ничего не изменилось — рост и вес почти не колебались, — но он чувствовал, как неотвратимо меняется изнутри. Тело становилось тяжёлым, неповоротливым, Юра был заперт в нём, как в коконе, со злостью вспоминая, как порхал год назад.

Виктор никак не это комментировал, но от одной мысли, что именно у него на глазах, он скатывается в такое говно, Юре хотелось с вертухи уебать ему по роже. Чтобы смотрел в другую сторону.

Он подолгу разглядывал себя в зеркале. Скулы заострились, плечи развернулись прямой линией — вроде больше ничего. Но отчего же так хуёво?

— Юра, давай одиночный аксель, — рявкал Яков.

— Я могу четверной!

— Я сказал — одиночный!

Он прыгал четверной, падал, и Яков тряс его за шкирку.

— Ты по-человечески понимаешь, нет? Уйдёт твоя вертлявость — что делать будешь? Отрабатывай технику!

— Я понял! Понял! Не ори!

Очередной этап Гран-при приближался со скоростью «Сапсана», а он застыл на путях, чувствуя, как вибрируют рельсы и свет фар бьёт по глазам. Стоял, смотрел, не в силах сдвинуться с места, и откладывал кирпичи.

Отабек говорил, что у него глаза воина. Хорош воин, ничего не скажешь.

~~* *~~

— Юрио, ты подрос, — произнёс Кацудон, помогая затащить чемодан в номер.

Они только прилетели в Канаду на соревнования, а Юру уже бил мандраж. Его трясло дома, в такси до Пулково, в самолёте, по дороге в отель — всё время.

— Иди ты… — на автомате начал Юра и умолк.

В животе, по ногам растёкся тошнотворно липкий холод. Коленки подогнулись.

Он кинулся в коридор, не раздумывая. Вломился в соседний номер, разве что дверь башкой не протаранил.

Разогнувшись от чемодана, Виктор посмотрел в упор. Как дуло пистолета наставил.

— Вить, измерь меня!

Он, похоже, растерялся. Виновато развёл руками.

— Нечем.

— Но мне надо!

Устало вздохнув, Виктор подошёл вплотную. Придержал за плечи.

— Ну давай тогда на глазок. Выпрямись.

Тело буквально подбросило вверх, спина вытянулась в струну. Виктор помахал над макушкой Юры раскрытой ладонью.

Воздух слабо всколыхнулся.

— Я вырос? — вышло как-то истерично, Юра моментально себя возненавидел. — Вырос?

Виктор задумчиво потирал подбородок.

Козёл! Мудила! Да что ты за говно такое, скажи уже что-нибудь, урод!

— На пару сантиметров, не больше, — наконец разродился он. — Не драматизируй.

Юра зажмурился, крутанулся на пятках, налетел на кого-то.

На пороге стоял Кацудон и взгляд у него был такой понимающий, хоть вой. И тогда Юра ломанулся мимо, отпихивая его с дороги, уловил изумлённо-болезненный выдох.

Шандарахнул дверью о косяк. Постоял, тяжело дыша. И сполз на пол, спрятав лицо в коленях.

~~* *~~

Накануне соревнований Юра снова грохнулся после акселя и не смог встать — не осталось сил. Лежал, сгорая со стыда, пока вокруг суетились остальные. Не стал отбиваться, когда Кацудон помог ему подняться на ноги и, приобняв, повёл с катка. Послушно сел на скамейку, сгорбился.

Виктор опустился перед ним на корточки, заглядывая в лицо.

— Юр, ты ушибся? Нога?

— Нормально всё.

На колено легла длиннопалая бледная ладонь. На безымянном пальце поблёскивало кольцо.

— Может, стоит сняться?

— На хуй иди, — огрызнулся Юра. — Тебя забыл спросить, что мне делать.

Позади расчерчивали лёд другие фигуристы, вдалеке мелькала ярко-красная олимпийка мудака Джей-Джея.

— Если сейчас уйдёт, потом может не вернуться, — веско обронил Яков. — Ты сам через это проходил, Витя. Взрослеть всегда тяжело.

Выразительное молчание навалилось, придавило. Юра сгорбился сильнее, макушкой чувствуя все эти тошнотворно жалостливые взгляды. Как в последний путь провожали.

Суки.

— Да не стойте вы над душой, — тихо проговорил он. — Дайте посидеть спокойно.

Тишина длилась ещё бесконечно долго, потом по льду зашуршали лезвия коньков — все разъехались в разные стороны. Чуть позже удалилась тяжёлая поступь Якова.

Юра поднял голову, всё ещё чувствуя чей-то взгляд. У бортика стоял Отабек, смотрел ни осуждающе, не сочувственно — с беспокойством.

— Меня тоже гонишь?

Не доверяя голосу, Юра отрицательно замотал головой.

И тогда он сошёл с катка, нацепил блокираторы, и опустился перед Юрой на одно колено.

Сердце подпрыгнуло, заколотилось. Юра покраснел, когда Отабек принялся расшнуровывать ему коньки, как маленькому.

— Я могу сам.

— Знаю, — сказал он, бережно стаскивая с него носки. Взял в ладони узкую — почти как у девчонки! — ступню с состриженными под корень ногтями. Погладил подъём, пластыри, свежую мозоль... склонился так низко, что Юру снова обдало жаром — сейчас поцелует…

Может, он фут-фетишист?

…не поцеловал. Только задрал брючину выше колена и принялся осторожно разминать ноющую голень. Медленно… от лодыжки к колену, под колено, к бедру. Нога немедленно покрылась мурашками, светлые волоски встали дыбом. Заметив это, Отабек улыбнулся и потёрся о них щекой, как кот.

Беспомощно хватанув воздух, Юра попытался высвободиться.

Бесполезно.

— Бек… Бек, не надо. Пожалуйста, — выдохнул и едва смог вдохнуть. Воздух застревал в горле.

— Тише.

Юра готов был провалиться под землю. Горел, плавился, как воск. Колени, локти — желе. В голове каша.

Он качнулся вперёд, полыхая щеками, шеей, даже ушами. Уткнулся губами в солоноватую от пота макушку Отабека.

Где-то там, далеко-далеко Виктор наверняка зорко следил за ними, чтобы не натворили херни.

Отабек поднял стриженую голову, мазнув по лицу Юры волосами, обхватил шею руками и поцеловал. Жадно прикусывая губы, скользя языком в рот. Шумно задышал, его колотило как в лихорадке, и эта дрожь передалась Юре. Он соскальзывал в пульсирующую горячую черноту, и это было так бесстыдно, так упоительно… так до усрачки страшно.

Все звуки стихли. Только кровь стучала в висках.

Юра вынырнул из поцелуя, как из-под воды, жадно хватая воздух. Глаза Отабека медленно распахнулись, словно его только что разбудили. Он облизал припухшие, без того влажные губы.

Неохотно Юра перевёл взгляд ему за плечо — не увидел бы кто, — чтобы тут же наткнуться на ошалевшую рожу Джей-Джея.

— Ого, — сказал он и его губы разъехались в совершенно паскудной ухмылке. — В жизни ничего горячее не видел.

Да иди ты в пизду. Обмудок.

Отабек не сменил позы, только голову повернул. С виду — спокойнее некуда.

— Чего надо? Или ты так, подрочить подошёл? — рыкнул Юра.

— Воу-воу, полегче на поворотах, малышка, — Джей-Джей вскинул руки, защищаясь. — Я всего лишь хотел поздороваться, а тут такое. Не хотел вам мешать.

И лыбился, как последняя паскуда.

— Ещё раз назовёшь его малышкой, — подал голос Отабек, — я тебе твои же коньки в жопу засуну.

Джей-Джей расхохотался.

— Горячий восточный парень, да? Ладно-Ладно, уже удаляюсь.

И продолжая ржать, укатил. Туда, где на пару с Кацудоном рассекал Виктор.

Как-то они далековато. Потеряли бдительность?

Осмотревшись, Юра налетел на взгляд Якова, как на нож. Вздрогнул. Тренер наблюдал за ними, стоя у дальнего бортика. Лицо выразительнее некуда, «воспитал пидарасов» — словно говорило оно.

Юра вдруг почувствовал себя голым. Потупился, подобрал с пола носки и принялся торопливо их натягивать.

~~* *~~

Они всей компанией притащились к Отабеку в номер тем же вечером. Вообще-то Юра просил в сопровождающие только Кацудона, но Виктор напросился. Тоже удачи пожелать.

Ну конечно, так и поверили.

Отабек сразу открыл, на нём — Юра застыл, чувствуя, что как его снова захлёстывает удушливым жаром, — не было ничего кроме спортивных штанов. Волосы влажные после душа, через плечо перекинуто полотенце.

Моргнув, Юра проследил, как по груди Отабека скатилась капелька воды, и чуть не сбежал. Для этого пришлось бы всех растолкать, со спины напирали Виктор с Кацудоном.

— Зайдёте? — спросил Отабек, шире распахивая дверь.

— Мы на минутку, — пискнул Юра и замолчал. Уставился себе под ноги. Смотреть было невыносимо.

Отабек терпеливо ждал.

— Юра хотел тебе удачи пожелать на завтрашних соревнованиях. Да и мы с Юри тоже, — сказал Виктор, когда пауза затянулась. Судя по всему, он едва сдерживался, чтобы не заржать.

Захотелось двинуть ему по морде.

— Спасибо.

Юра дёрнулся, ощутив пальцы на своём затылке. Отабек притиснул его к себе, прямо горящим лбом к влажной коже возле ключицы, и поцеловал в висок. От него сладковато пахло гелем для душа

— Спокойной ночи. Я верю, что победишь именно ты.

Когда дверь в номер закрылась, от лица Юры можно было прикуривать.

— Ну давай, спиздни что-нибудь, — сквозь зубы произнёс он.

— Да ладно, я всё понимаю, — голос у Виктора был ехидный.

Сука. Убью.

Кацудон успел перехватил его руку. Ещё немного и либо Виктор бы вышел на лёд с расквашенным носом, либо Юра с вывихнутой рукой.

— Хватит, — в голосе Кацудона зазвенел металл. И откуда что взялось. — Прекрати так себя вести.

— Вы мне дышать не даёте, сволочи! Таскаетесь за мной, как привязанные!

Кацудон сердито сверкнул стёклами своих задротских очков.

— Юрио, я от тебя устал.

Устал он, посмотрите на него.

— Взаимно, мудила, — Юра вырвался и, громко топая, гордо удалился в номер.

Последнее слово осталось за ним.

~~* *~~

По результатам прошлого этапа Юра шёл третьим. Он изгрыз костяшки пальцев, пока ждал своей очереди, радуясь, что откатает не последним. Что говорил Яков — помнил плохо. Как выступили другие — тоже. Осознал, что Джей-Джей послал ему воздушный поцелуй только когда Отабек рядом выразительно хрустнул костяшками, но не нашёл в себе сил разозлиться. Искрящийся воротник с пеной кружев у горла чувствовался, как удавка.

На лёд Юра выходил, как на минное поле. Казалось, сейчас рванёт.

Выехал в центр на деревянных ногах, замер под лучом прожектора. Перед глазами всё двоилось.

Под скрипичную трель Юра изогнулся, заскользил, оглаживая затылок. Вскинул руки, отвёл ногу назад. Сложнейшая дорожка шагов — он ненавидел её всей душой ещё на тренировках, — вращение.

Музыку подбирал Виктор.

Первый прыжок он почти запорол, скребнув по льду лезвием второго конька. Выкатил, полетел по кругу ледовой арены.

Люди на трибунах смазывались. Но Юра знал, где-то рядом Яков судорожно стискивает бортик, глядя на него. Возможно и Виктор тоже. От этого было немного легче.

Скрипка надрывалась, смычок пилил по оголённым нервам. Музыка будто срывала покровы, но не одежду — снимала кожу до мяса.

Он чисто сделал тройной ритбергер, лутц немного недокрутил. Повело. Хвост неприятно хлестнул по щеке. Разозлившись, Юра нахрапом сиганул в либелу, закрутился в бублик. Голова закружилась.

Извернулся, заскользил, следуя за переливами скрипки.

Слепо протянул руки к трибунам.

Предательское тело — такое неповоротливое, тяжёлое, — снова подвело. Он не набрал разгон, рано прыгнул. Нога подломилась. Лёд ринулся навстречу, ударил в плечо, бок. В голове зазвенело.

Боль пришла потом.

Да такая, что перед глазами почернело.

запись создана: 30.12.2016 в 12:48

@темы: фанфики, yuri!!! on ice

---

Танцы на льду

[Laviko]

По клику, как обычно, можно посмотреть размер побольше.

И видосик

A photo posted by Instagram

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

[Laviko]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Алкострипы #1

[Laviko]

Download A Whole New World for free from pleer.com

Юри вместе с Виктором приехал в Питер и собирается изучать этот замечательный город. Но у Виктора свои планы.
Хочу нарисовать серию, надеюсь не сдохну на половине.

Почему-то картинку сплющивает, так что размер маленький, кликайте сюда, чтобы посмотреть размер побольше: клац!.

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Котэплисец!

[Laviko]

@темы: рисунки, фанарт, yuri!!! on ice

---

Наклейки Pandora Hearts

[Laviko]

Рисовалось для косбенда Silina Black на AvaExpo2016. Должны были продавать в качестве наклеек, но в итоге из них сделали значки. На мероприятие, к сожалению, не попала, надеюсь увидеть фотки стенда и выступления.

Pandora Hearts stickers by Laviko on DeviantArt

@темы: рисунки, фанарт

---

Мой первый ООАК

[Laviko]

К сожеалению волос не хватило, с затылка кукла совершенно лысая, поэтому пришлось заказать трессы. Белые. Будет микс, хотя я так и не задумывала.

A photo posted by Instagram

[/MORE]

запись создана: 04.10.2016 в 01:00

@темы: куклы